КоммерсантЪ / Пятница 15 декабря 1995

Афишу фестиваля построили так, что в последние его дни можно было подряд увидеть сначала американские образцы modern dance, затем отечественную труппу, последовательно работающую в этом нетрадиционном для России жанре, и, наконец, -- нынешний день европейского современного танца -- бельгийский театр Les Ballets C. de la B. Так что всего за три вечера зритель имел возможность составить -- пусть и в самых общих чертах -- представление о стилях и направлениях мирового танцевального театра.

Американская труппа Хосе Лимона последний раз гастролировала в России более двадцати лет назад, еще при жизни Лимона. С тех пор его хореографические миниатюры превратились в классику, передаваемую новым поколениям танцоров. Показанные в Москве шедевры Лимона -- "Хореографические сюиты" (1967) по Баху и "Павана Мавра" (1948), где сведенный к конфликту четырех героев шекспировский сюжет положен на музыку Генри Перселла -- сочетают свойственную классике modern dance отточенность жестов с сегодняшней драматической чувственностью. Этим же путем идет пермский балетмейстер Евгений Панфилов. В изящном сочинении "Восемь русских песен" (в исполнении Ивана Суржикова) он использует переведенные на язык современной хореографии элементы народного танца. А в философском балете "Колыбельная для мужчин" на музыку Арво Пярта alter ego Панфилова, главный герой художник-одиночка вступает в трагическое единоборство одновременно и со своими учениками, и с мучающими его призраками.

Бельгийский спектакль "Everyman" обозначает поворот современного танца от поисков новой гармонии к новому осмыслению дисгармонии. Хореограф Ханс ван ден Брейк, взявший за основу рассказ Уильяма Фолкнера "As I lay dying", исследует семью, оставшуюся без матери. Ее уход разрушил отношения отца с четырьмя детьми, сестрой и тремя братьями. Потеря общего языка между этими близкими людьми провоцирует ван ден Брейка на испытание языка жестов, как последней возможности для родственников договориться хотя бы о чем-нибудь. Но эксперимент губителен: распадается уже не только отдельно взятая семья, а сам мир жестов, и даже мир привычных звуков: бельгийский балет идет под усиленное динамиками человеческое дыхание и обрывки исчезнувшей музыки.