КоммерсантЪ / Четверг 05 сентября 1996

После торжественного шествия "Старых песен о главном", радостно встреченного и самыми умными, и самыми глупыми, говорить о разрыве между народом и интеллигенцией, казавшемся Блоку такими роковым и непреодолимым, вроде бы не приходится. Интеллигенция, поначалу стесняясь и неизменно над собой пошучивая, а потом все смелее и непосредственнее, совсем по-народному запела песни, всегда считавшиеся исключительно пошлыми. Иронически-добродушное отношение к советской попсе сменилось на добродушное без всяких оговорок. Отныне принято приветствовать все, на что откликается душа народная, будь то Влад Сташевский или Лена Зосимова.

Опыт Вениамина Баснера, ученика Шостаковича и автора не только широко популярных мелодий, но и блистательных филармонических сочинений показывает, что душа народная -- явление не абсолютное, а весьма относительное и откликается ровно на то, что ей предложат. Она вообще-то очень управляема, эта душа. Более того, управляем даже народный голос, которому под силу не только стертые три ноты, как сегодня повсеместно считается, но широкие, с интервалом в октаву, в малую нону мелодии, вроде бы противопоказанные дружному застольному пению. "С чего начинается Ро-дина" -- этот изысканнейший перепад и по-трезвости не возьмешь, не то что спьяну. Однако, ничего -- брали.

Самая замечательная баснеровская песня "Белая акация" сегодня многим кажется старинной, и это по-своему справедливо. Романс начала века того же названия был утилизован революцией и превращен ею в боевую шагательную песню "Смело мы в бой пойдем". Баснер вернул бодрой строевой музыке пленительную декадентскую привялость. Это уникальный пример реконструкции, который можно, конечно, назвать образчиком брежневского салона, но он оказался не хуже, а даже лучше салона модернового.

Слово "салон" применительно к песенному творчеству Вениамина Баснера становится тождественно слову "народ", и в этом главная его заслуга. Вместе с поэтом Михаилом Матусовским он создал множество -- одна лучше другой -- песен о ВОВе, как тогда говорили, в которых была найдена интонация, в своем роде единственная -- смесь самого простого с самым изощренным, почти блатного с почти малеровским. Это тоже был диапазон в малую нону, но еще и в великую войну, объединившую московского партийца с гулаговским зэка, петербургского интеллигента из бывших с тобольским крестьянином. Общий порыв превратился со временем в общее воспоминание, которое Баснер озвучил пронзительнее всех. И народ благодарен ему за это.

Лет десять назад, едучи на своей машине, Баснер был остановлен выбежавшими на дорогу пьяными, которые попросили куда-то их подкинуть. Композитор ехал в другую сторону. "Не могу, ребята, спешу, и мне не по пути", -- ответил Баснер. "Пошла на х.. жидовская морда", -- c сердцем сказали ребята, обнялись и, удаляясь, затянули:"У незакомава паселка на безымяннай. Высате/У незнако-ма-ва па-сел-ка! На бе--зымяннай. Выссате!"