КоммерсантЪ / Пятница 24 марта 1995

"Группа 7529" из-под Карлсруэ (руководитель Хайнц Р. Хубер) играет современную классику: Губайдулина, Берио, Кейдж. Характерно, что ансамбль ни разу не вышел на сцену в полном составе. В репертуаре группы -- дуэты, трио, сольные композиции. Поэтому состав группы представляется необязательным: кажется, если кто-то уйдет, отряд не заметит потери.

Амстердамский ансамбль Novecento, напротив, выступает сомкнув ряды и играет музыку, специально для него написанную, позволяя себе роскошь носить вещи "индивидуального пошива". Среди авторов теперь есть и трое молодых композиторов из Петербурга. Андрей Фролов создал для Novecento напряженные, истовые "Драматические игры"; аутсайдер из Красной долины (поселка в Выборгском районе) Евгений Щелканов -- блестящее, ностальгическое и хулиганское "Албанское танго"; европеец (по стилю жизни и сочинений) Всеволод Шмулевич -- утонченную звукопись "Теней летнего вечера".

Два ансамбля дополняли друг друга, в том числе и по имиджу: "7529" производила более академическое впечатление, хотя от концертного костюма представительствовал только черный цвет. Аккордеон, давно используемый в современной серьезной музыке, не выбивался из общего ряда, а саксофон звучал лишь соло. Когда же на сцене появлялся Novecento, отделаться от джазовых ассоциаций было невозможно: те же саксофон и аккордеон, но, в добавление к ним -- контрабас, и вот уже во рту пианиста мерещится сигарета, и сидит он словно не за роялем, а за разбитым пианино. С нефилармоническим имиджем можно обращаться "от противного": ансамбль так и делает, когда исполняет музыку, лежащую совершенно в иной сфере. Или "вытягивать" маргинальные ассоциации на первый план, как поступил Евгений Щелканов, написавший танго будто для музыкантов, играющих в баре.

Лишь в день приезда обе группы узнали, что им готовится испытание. В обеих программах значился цикл Карлхайнца Штокхаузена Tierkreis ("Знаки Зодиака"), и предстояло творческое состязание по обязательной программе. Замысел Штокхаузена предполагает досочинение -- инструментовку, артикуляцию. "Группа 7529" заказала аранжировку знакомому композитору, музыканты Novecento сочинили ее сами, обсуждая и комбинируя идеи. В результате мы услышали весьма различные версии: у голландцев на первом плане оказались качество звука и мелодичность, у немцев -- отчетливость линий, спор голосов, интонационная резкость (особенно в партии сопрано). Это не значит, что им не повиновались тончайшие градации "звучащей тишины" в Silenzio Губайдулиной и "Тихой сцене" Вольфганга Рима, или открытый "белый" звук в Erotikon Дмитрия Терцакиса. Оба ансамбля виртуозно используют эхо и "пред-эхо" (Штокхаузен), "окрашенные паузы" и шумы. Принципиальное отличие Novecento состоит в том, что группа представляет собой как бы единый инструмент, обладающий специфическим тембром.

Особенно это было ощутимо на концерте в музее Римского-Корсакова: крохотный зал был явно маловат для ансамбля, публика слегка придавлена, "накрыта" звуком, но эффект получился удивительный: в сумрачной, плотной, тягучей "ленте" унисонов с верхней острой флейтовой кромкой, гнусавой сердцевиной саксофона и аккордеона, глухими низами контрабаса и рояля можно было ловить переливы и отсветы, слушать по "этажам" или потягивать этот настой целиком. Дивная же акустика Малого зала филармонии позволила наслаждаться деталями; правда, придя утром на репетицию, музыканты изумленно замерли. Им было бы привычнее встретиться со слушателем в ином архитектурном пространстве. Но в Петербурге нет концертных залов -- есть дворцы. И не только инерцию слушательского восприятия, но и подавляющее великолепие зала Энгельгардта приходится преодолевать музыке фестиваля "От авангарда до наших дней". Как и музыке novecento вообще.