КоммерсантЪ / Четверг 31 августа 1995

Петр Поспелов,

Festival internazionale di musica contemporanea -- не только один из самых старых, но и из самых известных сегодня фестивалей современной музыки. Ровесник и постоянный спутник Венецианской художественной биеннале, он близок ей и по существу: подобно тому, как начиненные новейшей техникой павильоны вполне необходимы именно в соседстве с каналами и капеллами, так и музыкальному эксперименту особо хорошо развернуться там, где по сей день живет музыка ренессанса, звучат хоры Джованни Габриэли и Клаудио Монтеверди, пестуется скрипичная традиция Пьетро Гварнери и Антонио Вивальди.

Что касается музыкальной программы этого года, то в концептуальном отношении она была весьма близка выставке, развернутой в итальянском павильоне в парке Giardini. Как и там, хитрого замысла на этот раз не было -- просто организаторы решили представить некоторый свод или компендиум различных направлений, обнаруживших себя в последние 25 лет.

Звучали как известные опусы, так и новинки; в качестве поставщиков последних лучше других проявили себя англичане. Островным композиторам, не отягощенным слишком обязывающей историей музыки, как будто проще обходиться с традициями -- как общеевропейскими, так и национальными, при случае безо всякого стеснения обращаясь и к народным. Отдельные работы, прозвучавшие в программе оркестра London Sinfonietta, отличались свежестью и хорошим деловым тонусом; наибольший успех имел опус под названием Rituelle Fragmente, принадлежащий перу недавнего лауреата Сименсовской музыкальной премии Харрисона Бертуистла.

Имена его коллег -- Саймон Холт, Томас Эйдс, Мартин Батлер и Колин Мэттьюз -- для музыкального мира по большей части новы, чего нельзя сказать о многих представленных в венецианской программе авторах с континента. Их работы часто более утонченны по форме -- как пьеса для струнных Mystere de l'instant французского мастера со стажем Анри Дютийе, или более изысканны по материалу -- как прозвучавший под сводами Сан-Марко Inschrift молодого и широко признанного германского неоромантика Вольфганга Рима. Но некоторые работы просто кряхтели от тяжести цитат и аллюзий -- таковой оказалась "Сиддхарта" Клода Вивьера, -- или становились жертвами излишней склонности к новой моде на благозвучие -- как Apparitions/Disparitions Ивана Вандора или камерная музыка Джулио Кастальони.

В целом сложилось впечатление, что в последнее десятилетие творческая интенсивность музыкального biennale несколько пошла на убыль. Так, программа Orchestra di Padova e del Veneto под управлением Роберто Фабриччиани не порадовала новизной, несмотря на качество таких опусов, как Флейтовый концерт европейского корейца Исана Юня или Прелюдия и фуга для струнных -- работа покойного Витольда Лютославского, созданная еще в 70-е годы. И лишь таинственное сияние искусственной луны, а также присутствие самого Карлхайнца Штокхаузена за звукорежиссерским пультом в Teatro Goldoni придали исполнению его "Октофонии" (из оперы "Вторник") выразительные черты оккультной композиции о воображаемом бегстве в мрачное мировое пространство.

Увы, не были исполнены две запланированные фестивалем оперы -- "Варавва" Камилло Тоньи и "Маяковский -- Танец смерти" Дитера Шнебеля. Правда, немецкий мастер восполнил этот урон, представив в Chisea di Santo свою "Далемскую мессу". При всем нынешнем обилии новых произведений, создающихся в литургических жанрах, ее вполне можно причислить к самым значительным приобретениям протестантской музыки. Месса Шнебеля стала бы и главным событием фестиваля -- если бы не итальянская премьера Officium defunctorum маститого испанца Кристобаля Альфтера, прошедшая под его собственным управлением. Пожалуй, именно это ораториальное произведение, в котором звучат традиции музыки, напротив, католической, могло бы подойти сразу двум Венециям, старой и новой -- пусть этой новой тоже уже сто лет.