КоммерсантЪ / Среда 04 декабря 1996

В последний день Союз композиторов Москвы провел заключительный "круглый стол". Автор этих строк на нем не был, и, наверное, напрасно: немало страстных слов было сказано в адрес прессы, которой не дано оценить духовный подвиг российских композиторов в эпоху торжества коммерции. Сами же организаторы и участники остались довольны своим фестивалем: всех исполнили, классиков почтили, а культовых фигур стало меньше, так что простому композитору стало легче дышать. Не хватало, правда, внимания общественности да и прессы, которая брала бы нежные интервью.

С другой стороны, по мнению музыковеда Светланы Савенко, успехами фестиваля в этом году гордиться не стоило бы. Об этом свидетельствует хотя бы невысокий, а иногда просто кошмарный уровень музыки иностранных композиторов (все же фестиваль международный!), на фоне которых Вольфганг Рим (о котором мы писали 22 ноября) оказался просто Моцартом. Но уровень иностранцев является плодом системы бартера, поэтому говорит и о нашем уровне. Строго говоря, "Московская осень" -- не фестиваль, а смотр, как в прежние времена, и только некоторые концерты дотягивали до фестивального уровня. Из двухнедельной программы Светлане Савенко удалось выудить лишь несколько достойных сочинений, например, "Бахчиев-концерт" для двух фортепиано с оркестром Ефрема Подгайца -- одного из лучших наших традиционалистов.

Мне повезло меньше. Помимо Владимира Мартынова, который усовершенствовал ранее исполнявшуюся "Ночь в Галиции" (см. от 23 ноября), я возлагал надежды на Николая Корндорфа и Юрия Каспарова. Первого из них мы практически потеряли из виду три года назад, когда он переселился в Канаду. Второго знаем хорошо -- и как автора, и как лидера-организатора.

Николая Корндорфа в бытность его московским автором относили к разряду поставангардистов или минималистов. Его музыке присущ идеализм, имеющий свою основу в эпической русской традиции и пантеистической фольклорности. На "Осени" Москве впервые предстал его опус "Да произрастит земля" (ранее он написал другое сочинение, называвшееся просто "Да"), начатый еще до отъезда. Привычная статика, долгие псалмодические унисоны, затем айвзовские переплетения диатонических линий и напоминания о Пярте -- все это, навязчиво прямодушное и лишенное двойного дна, выглядело крайне устарелым. А в испуганном исполнении совместных сил Ансамбля современной музыки и румынского "Археуса" опус Корндорфа стал похож на какой-нибудь фильм Параджанова, если показать его в обесцвеченной копии на домашнем экране.

Юрий Каспаров -- напротив, ученик Эдисона Денисова и приверженец среднестатистической современной стилистики, -- сочинение предложил по-честному формальное -- "12 примеров взаимоотношений между фаготом, 8 контрабасами и 8 литаврами". Но тембровые и ритмические тонкости взаимоотношений оказались погребены акустикой, оказавшейся благосклонной лишь к литаврам: даже призвав в союзники хорошего американского фаготиста Джеффри Лаймана и не пожалев казны фестиваля для контрабасистов из плетневского оркестра, автор остался без генеральной акустической репетиции.

Таким образом, успеха не возымели ни признанный аутсайдер, которому грозит забвение на родине, ни признанный лидер, на которого теперь, после смерти Денисова, российская современная музыка вправе возложить надежду как на объединителя авангардных сил. Частное отличие прошедшего фестиваля от прошлых выразилось в том, что на нем наметился распад московской музыкальной геометрии. Поэтому неудивительно, что коллективное бессознательное ядро фестиваля осталось довольно результатами. Теперь конструктивную позицию, которая бы противостояла инерции плавания традиционного балласта по фестивальному руслу, сформировать будет еще труднее.

Современные русские композиторы: Юрий Каспаров, Николай Корндорф