КоммерсантЪ / Четверг 05 декабря 1996

В этом году Святослав Рихтер и Ирина Антонова были удостоены Государственной премии за "Декабрьские вечера", проходящие в Пушкинском музее начиная с 1981 года. Уже несколько лет Рихтер в них участия не принимает, но остается их художественным руководителем. Одним из экспонатов нынешней выставки является факс от Рихтера, напутствующий фестиваль. Идея почтить Шостаковича в этом году тоже принадлежала великому пианисту, возможно, не знающему, что тем самым в московском сезоне "Вечера" становятся пятым или шестым фестивалем, посвященным одной и той же теме. С каждым фестивалем становится все острее неизбежно возникающий вопрос: а в силах ли публика, хоть и в юбилейном году, беспрерывно слушать Шостаковича, Шостаковича и снова Шостаковича?

За этим вопросом стоит другой: пережила ли музыка Шостаковича свое трагическое время или она ему принадлежит? Несомненно, и то и другое. Выставка в силу жанра представляет Шостаковича в контексте эпохи, при этом стараясь не впадать в дежурный трагизм: символом экспозиции можно посчитать рабочий стол композитора, предметы на котором образуют чуть ли не идиллическую гармонию. Концертная часть выходит из положения другим способом. Половина программ -- только Шостакович, но в них есть редкости: например, фрагмент из неосуществленной оперы "Черный монах", раннее Трио, японский вокальный цикл, фортепианные Прелюдии op. 34 (хрестоматийный педагогический, но не концертный репертуар). Кроме того, в дополнение к замыслу Рихтера куратор музыкальной программы Инна Прус образовала Шостаковичу пары -- с Моцартом, Бетховеном, Гайдном и Брамсом, поместив его тем самым в контекст вечности. Правда, подобное решение нашли и организаторы других фестивалей памяти гения, например, филармония. Но "Декабрьские вечера" предлагают свои тонкости -- так, цитаты из "Лунной" и "Крейцеровой" сонат Бетховена в Альтовой сонате Шостаковича должны приобрести особый вес после исполнения самих источников цитат. Концепцию подчеркивает и задник сцены: вместо портрета классика-человека на нем красуется монограмма DSCH мензуральными семибревисами, как в старых манускриптах.

Состав участников концертной программы, спонсируемой НПО "Кросна", традиционный. Неожиданностей нет. Нет и любимых публикой Гидона Кремера и Роберта Холла, зато есть Юрий Башмет, Алексей Любимов, Наталия Гутман с Элисо Вирсаладзе и Виктором Третьяковым, есть и Квартет имени Бородина, из которого, правда, выбыл Михаил Копельман: теперь первую скрипку будет играть Рубен Агаронян.

К числу знакомых лиц относится и Юстус Франц, игравший на концерте-открытии. Его доставил в Москву Германо-российский форум, членом попечительского совета которого он является. Известный пианист, дирижер, шоумен и телеведущий прибыл вместе с молодым пианистом Кристофером Тайнтоном. Рекомендованный немецкими устроителями как сын Франца, юный Тайнтон был совсем не похож на отца -- в том числе и по стилю игры. Однако отечественным участникам фестиваля теперь предстоит сильно постараться, чтобы превзойти впечатление, которое они вдвоем оставили Двойным фортепианным концертом Моцарта. Легким и звонким тембром своего рояля мальчишка словно провоцировал на соревнование старшего партнера, игравшего благозвучно и глуховато. В ход шли и озорные рожи, и нежные закрывания глаз. Все есть в России, но такого нет -- ансамбля, умеющего нравиться не только игрой на инструментах. Но где есть сын и отец, должна быть и мать; после Моцарта дуэт собрался у одной клавиатуры, чтобы исполнить пьесу из цикла Равеля "Моя матушка гусыня".

За эстрадным блеском немцев совершенно потерялся однообразный Миша Рахлевский с камерным оркестром Kremlin -- старательным, послушным, четким по штриху, но, как ни крути, не обладающим настоящим качеством звука. В первый декабрьский вечер Шостакович (представленный обработками Прелюдий, Третьего квартета, арии Катерины и фрагмента из "Светлого ручья") Моцарту проиграл. Но партия классиков на сукне вечности будет разыгрываться в течение всего декабря.