КоммерсантЪ / Вторник 28 марта 1995

Мария Бабалова, Петр Поспелов

За дирижерским пультом новой постановки стоял не художественный руководитель "Новой оперы" Евгений Колобов, а другой дирижер театра -- Евгений Самойлов. Ему принадлежит выбор оперы для премьеры, и с этим выбором его можно только поздравить. И его -- и нас: в России эта опера не шла нигде и никогда, и лишь теперь стало понятно, какой красотой и каким счастьем мы пренебрегали. Опера "Двое Фоскари" считается ранней оперой Верди, хотя по счету она седьмая: в 40-е годы XIX века молодой композитор с бешеной энергией штурмовал театр и производил оперы по нескольку штук в год. А на четыреста лет раньше венецианские патриции коварно оговаривали, отравляли, пытали и ссылали друг друга, стараясь потрясти историю безмерностью страсти, вероломства и отцовского горя. Байрон написал про них крайне мрачную драму. Верди написал по этой драме оперу -- великолепную, могучую, упоительную, окрыляющую, с мощными хорами и свирепым оркестром, неотразимыми ариями и победительными кабалеттами.

Верди -- бунтовщик и новатор, но подлинную силу его творениям дает традиция, дух театра, искусство певцов. В нашей стране итальянская оперная традиция существует только на пластинках: во времена Верди передовые деятели русской культуры вели против нее партизанскую войну, а потом она и сама зачахла, как героиня оперы "Травиата". Однако всеми вышевыплеснутыми впечатлениями от "Двоих Фоскари" мы обязаны все же не пластинкам, а спектаклю "Новой оперы".

Выбор оперы оказался удачным еще и потому, что в ней немаловажное место занимает хор, а он, как и оркестр, -- самая сильная сторона театра. Это подтвердилось и на премьере: хор звучал ладно и свежо, оркестр отлично собирался в кулак для туттийных ударов или разворачивался колышущимся серпантином сольных линий. Ни в одном московском оркестре нет такой культуры игры солистов; на этот раз особо отметим восхитительный звук первой трубы. Евгений Самойлов провел свой корабль сквозь штормы трепетной интеллигентной рукой; в числе немногих упреков ему можно поставить то, что баланс между оркестром и солистами иногда был не в пользу последних.

Солисты, певшие премьеру, -- певцы, на которых может сейчас рассчитывать московский муниципальный театр. Некоторые из них, возможно, в будущем достигнут высот. Лучшим из трех главных персонажей был Фоскари-младший -- Всеволод Гривнов, лирический тенор с хорошей и ровной кантиленой. Его партия вокально была самая сделанная, молодость певца (ему немногим более 20 лет) способствовала сценическому обаянию. Голос Гривнова не очень силен, а звуковедение в верхнем регистре дается не без проблем, но было и немало удачного. Старый дож Фоскари, Федор Можаев, форсировал свой крепкий и, напротив, драматический баритон, а решение роли словно взял напрокат из "Дон Карлоса" -- там похожим образом страдает король Филипп. Кроме того, дож фальшивил в каденциях, нахватал и "петухов". Дама (сопрано Яна Иванилова) была самой блеклой -- и сценически, и вокально. Неплох был бас Тигран Мартиросян в небольшой роли негодяя Лоредано. Общим достоинством певцов было сквозящее в исполнении знание хороших образцов, недостатком -- отсутствие подлинной точности в приемах, составляющих канон итальянской исполнительской традиции. Наверное, часть из названных недостатков могла бы быть преодолена на следующих спектаклях -- но для этого у певцов будет не слишком много возможностей: составов слишком много, и на каждую партию готовятся петь четыре-пять исполнителей.

Самой уязвимой стороной "Новой оперы" всегда была постановочная часть, и предыдущая премьера -- более чем спорный "О Моцарт, Моцарт!" -- это только подтвердила. "Двоих Фоскари" сделали режиссер Валерий Раку, снискавший до этого известность в Казанском оперном театре, и художник Виктор Герасименко. Их удача заключена в выбранной позиции: они осознали в вердиевской опере как силу и красоту то, что зовется по-разному -- либо традицией, либо рутиной. Опера у них говорит на своем языке, а не на языке современного театрального эксперимента. Актеры играют крупным, откровенно условным жестом, мелодраматизм любовно выпестован, арии звучат в зал, а не в живот партнеру. До исторической достоверности авторам спектакля так же мало дела, как и до пресловутой актуализации; и режиссуру, и оформление пронизывает блаженное отсутствие всякой концептуальной мысли. Постановщик Раку и сценограф Герасименко поняли то, что удается не каждому мастеру оперной сцены -- не они тут главные. И поняв, щедро нагородили на маленькой сцене МХАТа ступеней столько, сколько под стать было бы Термам Каракаллы, наставили и навесили зубьев, а хор нарядили в смешные ризы и не имеющие ни к чему отношения футуристические головные уборы: у дожей по сюжету устраивали Венецианский карнавал.

По сути, долгое время колобовская "Новая опера" была оркестрово-хоровым, а не оперным театром. Наверное, им она остается и сейчас (что, кстати, могло бы стать неплохой рамкой для возможных визитов мировых звезд). Но сегодня театру удалось большое дело -- передать настоящий дух оперы, тем более -- оперы Верди. Поэтому, несмотря на многие проблемы, мы можем назвать "Двух Фоскари" одним из самых приятных впечатлений текущего музыкального сезона.