КоммерсантЪ / Среда 02 ноября 1994

Петр Поспелов, Ипполит Пак

Необходимо оговориться, что работа дирижера Бернарда Хайтинка была оценена многочисленными криками "браво!", и возмущение было обращено исключительно на режиссера Ричарда Джонса и художника сцены Найджела Лоури. Не первый раз уже эти мастера берутся за вагнеровский шедевр: в Scottish Opera (Глазго) Джонс и Лоури поставили те же две первые части тетралогии, но на этом дело и закончилось. Скептики пророчат, что так случится и в Лондоне; критики солидарны только в том, что новая постановка по меньшей мере нетрадиционна. В течение последних двадцати лет вся сценическая жизнь вагнеровского творения, не исключая авангардистскую версию Патриса Шеро, осуществленную в Байрейте в 1976 году, проходила в тотальных сумерках и навязчиво мрачной атмосфере. А их идеологическая сторона не обходилась без политической дидактики и параллелей с классовыми или семейно-клановыми раздорами XX века.

Поэтому безответственная постмодернистская игра, затеянная британскими постановщиками, -- сама по себе новость. Их работа отличается свежестью, современностью и наполнена событиями не меньше, чем актуальная телетрансляция. Сценографическая фантазия Найджела Лоури переливается цветами индиго и охры, а по выразительным костюмам можно мгновенно составить мнение о тех, кто в них одет. Пикассо, Макс Эрнст, Пауль Клее и черты карикатуры, преломившиеся в оформлении, вполне соответствуют гротескной и сардонической интонации постановщика. Фафнер и Фазольт -- вагнеровские мифологические великаны -- предстают на сцене Ковент Гарден в виде Сиамских близнецов; особый же блеск выдумки Ричард Джонс проявляет, когда одному по ходу сюжета приходится прикончить другого. Столь же удачно решены превращения карлика Альбериха в дракона и в жабу. Три дочери Рейна, запихнутые в резиновые "голые" костюмы сверхкустодиевских объемов, -- пример того, как выглядит в постановке "вспомогательный персонал" мира богов. Многое же смотрится одновременно гротескно и трагично, -- как, например, собственно Рейн, чьи воды явлены массой одетых в голубое статистов, тяжко перемещающихся по сцене. Конечно, противникам постановки не совсем понятно, почему фейерверк режиссерских идей в "Золоте Рейна" непременно должен был быть реализован на горбе некого кита, двигающегося сквозь пространство, подсвечиваемое то оранжевыми, то желтыми лампочками. Надо полагать, Джонс хотел этим дать понять, что речь идет об абсолютно изолированном мире, не имеющем отношения к истории и обществу, и обязанном возникновением исключительно безумию богов и фантазии режиссера.

В любом случае, оттенок надувательства, особо неприятный для тех, кто настроился на благоговейное соприкосновение с мифо-мистическим миром Вагнера, в спектакле присутствует. Участники беспрецедентного за едва ли не всю историю театра освистывания считают постановку глупой, унизительной и, при самом терпимом взгляде, непоследовательной. Самый же серьезный упрек -- ее несоответствие титанической музыке Вагнера, в особенности -- эпизодам, исполненным катарсиса.

В данных обстоятельствах довольно трудно было проявить себя вокалистам, хотя отличный ансамбль (почти полностью переехавший к Бернарду Хайтинку из Байрейта, где в этом году "Кольцом" дирижировал Джеймс Левайн) заслужил самых бурных похвал. Такие певцы, как Джон Томлинсон, Эккехард Влашиха, Гвинн Хауэлл и Роберт Тир, знакомы лондонцам давно. Открытием в очередной раз стала американская сопрано: недавно это была Шэрон Суит в возобновленной "Турандот" Пуччини, сейчас -- Дебора Поласки в роли Брунгильды. В постановке "Валькирии" на певице был дорожный костюм с изящной короткой юбкой и фольклорный головной убор. Эта часть "Кольца нибелунгов" оказалась, по сравнению с "Золотом Рейна", дисциплинированной и порой даже поэтичной. Она несколько поубавила страсти публики, однако шансы на то, что лондонцы увидят весной и "Зигфрида", пока не слишком велики.

Состоялась премьера и в другом лондонском оперном театре -- English National Opera. Более демократичный и менее подверженный рутине, этот театр последние годы составлял ощутимую конкуренцию главной оперной сцене королевства. Правда, когда год назад в нем произошла смена руководства, многие стали видеть в этом основания для пессимизма (о рокировках в высших эшелонах британской оперы писал в сентябре). Но Деннис Маркс, возглавивший оперу в прошлом сезоне, продемонстрировал, что не собирается держать публику на пайке из двух десятков известных опер и взял осторожный, но решительный курс на обновление репертуара. "Дон Кихот" -- одна из последних опер Жюля Массне, утонченного мастера французского музыкального театра -- был написан в 1910 году в расчете на драматическое и вокальное мастерство Федора Шаляпина. Теперь в заглавной партии любимый лондонцами Ричард ван Эллан, в партии Санчо -- Алан Опи. В начале оперы оба выезжают на трехколесных велосипедах, снабженных соответственно конской и ослиной головами. Современная лондонская публика, не видевшая довоенного спектакля в ленинградском ТЮЗе (с Черкасовым на велосипеде в роли Дон Кихота), с этого момента начинает смеяться и не перестает делать это вплоть до самой кончины главного героя. Постановка Яна Юджа и оформление Джона Гунтера столь же свежи, как и "Золото Рейна" у их коллег в Ковент Гарден, но успех у публики гораздо более единодушен.