КоммерсантЪ / Пятница 19 августа 1994

Лишь несколько лет назад, после появления на свет Эрика Курмангалиева, отечественная вокальная педагогика задумалась о том, что мужчина способен петь альтом или даже сопрано, и более того -- необходимо его этому учить.

Сопрано Олег Рябец занимался у киевского педагога Клавдии Радченко, консультировался у Зары Долухановой -- одной из первых наших певиц, освоивших барочный репертуар. В Рахманиновском зале он исполнил арии Перселла, Вивальди, Кальдара, Алессандро Скарлатти, Генделя и Баха, а также относящиеся к более поздней эпохе произведения Перголези (его Stabat Mater певец исполнял еще два года назад и даже записал на компакт-диске), Глюка и Моцарта.

Олег Рябец учился у женщин, но его голос отнюдь не женский. Скорее он напоминает мальчишеский: интонация не всегда безупречна, дыхание не слишком широкое, зато тембр отличается звучностью и чистотой. Диапазон меньше, чем у женского сопрано, но в тех случаях, когда певцу удается хорошо подготовить высокий звук, результат превосходен. Олег Рябец поет в открытой, аффектированной манере, большей частью соответствующей стилю исполняемой музыки -- хотя назвать ее аутентичной все же нельзя, и не только потому, что арии пелись под аккомпанемент современного рояля (в концерте участвовал пианист Юрий Майорский).

Аутентичность подразумевает служение прошлому, в то время как искусство Олега Рябца в большей степени передает звуковую палитру современной европейской культуры, одним из цветов которой стали поющие в старинной манере высокие мужские голоса. Нелишне вспомнить, что московским дебютом Рябца в 1990 году стала одна из вокальных партий во Второй симфонии Альфреда Шнитке -- сугубо современной ретроспекции европейского католического прошлого.

Сейчас певец занимается у выдающегося концертмейстера Важа Чачава и начинает пользоваться заметным вниманием обеих столиц. Успеху нового имени способствует и закономерное разочарование в таланте первопроходца Эрика Курмангалиева, и добравшаяся до нас мода на певцов (как академического, так и популярного жанра), имеющих голоса с невыраженными половыми признаками. Вряд ли, конечно, сегодняшняя оперная сцена вернется к ситуации XVII века, когда королями оперы были кастраты, самые великие и самые капризные виртуозы, а певцы с обычными в нашем понимании мужскими голосами могли рассчитывать лишь на самые захудалые роли. Сейчас не те времена, и лучшая тройка мужских сопрано мира еще не скоро удостоится чести петь на открытии футбольного чемпионата. Но Олег Рябец -- определенно из тех, кто представляет заманчивый материал для режиссера, особенно если тот, неровен час, захочет пуститься в культурные беседы с шедеврами европейских корифеев. Это вполне реальная опасность, тем более что киевский певец, когда не поет, становится весьма похож на Хельмута Бергера.

Наверное, молодой сопрано станет появляться на наших концертных и оперных сценах все чаще (например, он уже спел Амура в опере Глюка "Орфей" -- об этой постановке в Эрмитажном театре писал в конце прошлого года). Плохо, однако, если ему придется выступать слишком часто. Как бы нежно, страстно, выразительно ни пел Олег Рябец, все же лучше подождать с утверждением о том, что мы обрели большого артиста. Хороший европейский педагог, знающий технику и стиль барочного пения, мог бы еще многому его научить и подготовить к лучшему будущему на серьезной сцене.

Прошедшее собрание в зале бывшего Синодального училища стало приятным летним подарком слушателям со стороны недавно созданной концертной организации "Пан-Арс": это всего второй ее концерт -- в первом, несколько месяцев назад, пел контртенор Ярослав Здоров. (Труднее поздравить организаторов с приуроченной к концерту выставкой художницы Татьяны Михайловой "Метаморфозы": в сравнении с ней художественная толкучка у ЦПКиО -- Лувр.) По словам художественного руководителя "Пан-Арс" Флены Голейзовской, фирму интересуют не только барочные голоса, а вообще все новое и необычное. Судя по выступлению Олега Рябца, это более чем соответствует истине.