КоммерсантЪ / Суббота 13 августа 1994

Как относится широкий зритель к параллельному (отождествлявшемуся с авангардным) кино, осталось неизвестным: картина была закончена, когда понятие прокат для отечественного кино исчезло в принципе. На долю "Трактористов-2" выпала обычная судьба фестивального фильма: несколько показов в стране и за рубежом и некоторое количество прессы -- иностранной, как правило, хвалебной, и отечественной, ругательной. Упреки соотечественников вряд ли были, меж тем, справедливы: "Трактористы-2" родились вовсе не из стеба по поводу советского кино, а из любви -- к собственному раннему фильму ("Трактора" братьев Алейниковых стали символом параллельного кино) и собственной фамилии -- личность легендарного однофамильца, актера Петра Алейникова, сыгравшего в "Трактористах-1939", давно занимала братьев.

Идея сделать абсолютный (слово в слово) римейк того фильма возникла еще до того, как Алейниковы посмотрели пырьевскую картину. Идея осталась невоплощенной: абсолютного римейка не получилось. Оказалось, что сделать фильм на тех же драматургических штампах, которые диктовала Пырьеву и Помещикову в тридцатые годы цензура, в девяностых уже не получится.

И все же новые "Трактористы" очень похожи на прежних. Пырьевские ходы не меняются, а лишь доводятся до логического предела. Метафорическая (будущая) война первых "Трактористов" превращается здесь в самую что ни на есть настоящую. Ее ведут между собой Березовка -- колхоз-миллионер, где работает орденоносная Марьяна Бажан (Маша-Лариса Бородина), и Сосновка, где обитает банда (Борис Юхананов и его студенты из Мастерской индивидуальной режиссуры), охотящаяся за березовскими миллионами. Впрочем, смысл их действий крайне туманен и годится лишь для условной сюжетной связки. На самом же деле нескончаемая стрельба-беготня-рукопашная, когда мертвые оживают и опять встают в строй, напоминает бессмысленное коловращение живых и мертвых тел в фильмах ленинградского некрореализма ("Лесорубы", "Санитары-оборотни"), а сценарий Глеба Алейникова и Ренаты Литвиновой изначально назывался "Весна" -- так же, как знаменитая картина Евгения Юфита, ставшая наряду с "Тракторами" культовым фильмом кино-эксандерграунда.

"Весна" назывался и фильм Григория Александрова -- режиссера, который, как принято теперь считать, в отличие от "русского" Ивана Пырьева олицетворял "голливудскую" линию сталинского кинематографа. Но именно пырьевский фильм Алейниковы переснимают под вестерн, до предела насыщая его всем тем, что в советском сознании приравнивается к слову "американский". Это не только джин, который попивает Марьяна, гаванские сигары и ковбойское одеяние Назара Думы, игры в "Крестного отца" у сосновской банды -- это богатство, выставляющее себя напоказ, скорость и страсть к дорогим удовольствием. Этот простейший, почти бутафорский прием бросает странный отсвет на историю, придуманную Пырьевым. Она предстает вдруг не менее американской, чем "голливудские" картины Александрова и, конечно же, не менее советски-романтической чем "Цирк" или "Волга-Волга"

Романтика "Трактористов-2" -- это романтика "веселых ребят", радостно отдающихся общему делу, романтика коллективных действий, свойственная параллельному кино вообще а этой картине особенно. Фильм Алейниковых -- общий сбор параллельщиков-старожилов, которые прекрасно соседствуют со звездами кино официального. Здесь Юфит со своими подручными, Юхананов с учениками, автор салтыковской киносаги Петр Поспелов, и наконец ленинградский режиссер Евгений Кондратьев -- не только исполнитель главной роли, но и создатель эпизодов со скрэч-анимацией (изображение царапинами на пленке). В принципе, всего этого можно не знать -- фильм непохож на шараду для посвященных. Он прост и лиричен, как всякая романтическая история.

Романтика "Трактористов" (вторых даже больше, чем первых) это романтика Большого стиля, извечных мотивов любви и боя. Очень смешная и очень современная картина по структуре сродни античной драматургии. Здесь все статисты, а герой один: Клим. Он приходит в мир -- где живут, воюют, пашут, воруют, сватаются, развозят письма вроде бы, в полнейшей бессмысленности и своеволии, а на самом же деле лишь заполняя клеточки хитроумного кроссворда судьбы. Чтобы избежать проволочек, рок вмешивается иногда напрямую: средь ясного дня Зевс-громовержец сражает молнией Назара, когда жених-убийца казалось, вот-вот настигнет Марьяну. Пришелец-Клим пытается вмешаться в ход событий, но судьба ловко обходит его. И он опять остается один: на фоне трупов, которые, кажется, уже больше не оживут.

Он -- не сверхчеловек, но особенный человек -- отличный от других всем, даже своей психофизикой. В Западном кино на этом месте скорее всего возник бы образ человека-мутанта. Алейниковы снимают Евгения Кондратьева, в артистических кругах обеих столиц более известного как Дебил. В этом прозвище -- не отражение уровня интеллекта, но манера общения с миром, воспринятым в абсолютном своем единстве: содержания с формой, кинокамеры с фильмом, персонажа с его создателем. Задача "снятия оппозиций", которую пытаются сейчас решить многие, в этой картине решена изначально -- выбором героя. "Дебильное" параллельное кино проявилось в этой мосфильмовской, "взрослой" работе братьев Алейниковых так, как не проявлялось в куда более радикальных московских и петербургских опытах. "Трактористы-2" замкнули круг. Параллельное кино даже если и продолжает ощущать себя обособленным, существует в общем потоке. В том же, где "Трактористы", "Весна" и все, что пришло за ними.