Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/260770/argument_iz_nozhen

Ведомости / Среда 25 мая 2011

У итальянского композитора Ильдебрандо Пицетти (1880-1968) нет страницы в русской «Википедии», и это звучит как приговор. На самом деле речь скорее об ошибке. И композитор был для своего времени значительный, и в истории он останется хотя бы оперой «Смерть в соборе». В ее основе — стихотворная драма Элиота, описывающая гибель в 1170 году архиепископа Кентерберийского собора Томаса Беккета (в русской традиции известен также как Фома Кентерберийский). Он пал жертвой рыцарей Генриха II, сперва приблизившего к себе Беккета, а затем не простившего ему независимого поведения, собственного взгляда на политику, ее задачи и методы. Убийцы поджидали жертву у алтаря собора, где служил Беккет. Он был канонизирован и стал ключевой фигурой британской истории; с памятью о нем монархи боролись на протяжении столетий.

В поэзии Томаса Элиота есть что-то специфически музыкальное, его произведения часто кладут на музыку, от оперы до мюзикла (на заре перестройки привезенные из Вены «Кошки» открыли эру мюзиклов в Москве). Сделавший блистательную карьеру при Муссолини Пицетти, хоть и слыл композитором-интеллектуалом, брал в основном сюжетами, оставаясь верным тональной музыке. Дирижеру Мартину Браббинсу, выступавшему уже и в России, удалось раскрыть символическое в музыке Пицетти. В этом ему помогает женский хор, обязанный Пицетти поразительной партией, а также британский режиссер Кейт Уорнер и художник Тило Штеффенс. Они выстраивают настоящее средневековое пространство, полное простоты и мистики одновременно. Приглушенный свет, темные тона декораций и драматургическое напряжение определяют атмосферу на сцене.

Но главным героем вечера оказывается Джон Томлинсон (недавно получивший рыцарский титул). Его бас, не подверженный коррозии времени, становится важнейшей семантической частью спектакля, построенного вокруг трагедии независимой личности. Дружба с королем оборачивается оковами, она не просто ограничивает свободу, но отменяет ее как институт. Такова плата за власть, на вершине которой тасуются одни и те же фигуры в обмен на лояльность. Попытки предложить ей другие правила игры приводят к непредсказуемым результатам, здесь не спасет ни сан, ни личные достоинства. Это не отменяет права на выбор, ведь логикой обладает лишь власть, а не история, в итоге механизмы первой ломаются под стихийным натиском времени.