Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2009/10/29/217644

Ведомости / Четверг 29 октября 2009

На сцене огромного зала Gasteig сидело 150 человек оркестра; выше, справа и слева, уступами громоздился хор Баварского радио. Девять камер было нацелено на дирижера — шефа оркестра Мариса Янсонса. А за ним волновалось и шумело людское море.

Это был юбилейный концерт оркестра Баварского радио — того самого, что стараниями Янсонса был помещен на шестую строчку мирового рейтинга оркестров по версии журнала Gramophone. Оркестр, основанный сразу после окончания Второй мировой войны американцами (они же создали и Баварское радио, с годами превратившееся в мощную и влиятельную организацию), в последние годы ступил на мировую музыкальную авансцену в качестве сильного и своеобычного игрока. Не потеряв ни капли своей баварской идентичности, с приходом Янсонса коллектив упрочил позиции оркестра международного класса, стал чаще выезжать в гастрольные турне, выступать на крупнейших фестивалях.

В Мюнхене петербургский дирижер чрезвычайно популярен. Его любит оркестр, любит публика, любят спонсоры. Скрипач, работавший с ним в Питсбурге, обиженно заметил мне после концерта: «Питсбургский оркестр он никогда не хвалил, всегда был недоволен. А здесь, в Мюнхене, он только и делает, что хвалит музыкантов!»

И есть за что: баварские музыканты, похоже, и впрямь любят музыку. Палитра оркестра богата нюансами, творческое кипение на репетициях бережно сохраняется до концерта — и выплескивается на публику до последней капли. Оркестр играет то волшебно красивым, то чарующе-размытым, то полным и бархатистым звуком — как раз таким и нужно исполнять Вагнера или Рихарда Штрауса.

Для юбилейных торжеств Янсонс подготовил целых три программы. Но центральным эпизодом октября стало исполнение грандиозных «Песен Гурре» Шенберга.

Янсонс ничего не делает случайно, и выбор этого сочинения не случаен. В день 60-летия оркестра Янсонс решил привлечь всех, кто играл в нем когда-либо, а для этого надо было выбрать такое сочинение, чтобы задействовать в нем полный состав оркестра и хора и еще пригласить ветеранов коллектива. Вариантов, собственно, было два: либо Восьмая симфония Малера (в просторечии «Симфония тысячи участников»), либо «Песни Гурре», по составу даже превосходящие малеровскую симфонию.

Но главное — Янсонс сделал точный стилевой выбор для Мюнхена и мюнхенцев. Оратория Шенберга — всеобъемлющая рефлексия автора по поводу романтической австро-немецкой традиции, с ее томлениями и хроматизмами, романтическими сюжетами и пышным, перенасыщенным оркестром. Арнольд Шенберг, отец додекафонии, сформировался под мощным влиянием Вагнера и Штрауса. Отдавая дань восхищения уходящей прекрасной эпохе, он написал опус немыслимой красоты и сложности, в котором проговорил последнее «прости» музыке предшественников, одновременно наслаждаясь сокровищами стиля и демонстрируя исчерпанность его. Дальше, как говорится, ехать некуда: бесчисленные хроматизмы во всех слоях партитуры подтачивают и разъедают гармонический строй — эрозия классической гармонии становится необратимой. Типичный образчик поствагнерианства, сочинение, завершающее трехвековой цикл в эволюции европейской музыки, музыкальный аналог труда Шпенглера «Закат Европы» — вот что такое «Песни Гурре».

Монологи солистов, яростные накаты хора были прослоены изысканными, по большей части тихими оркестровыми интерлюдиями. Краски оркестра томно млели, разливаясь пышноцветьем любовных песен и угасая под бременем печали. И наконец, вспыхивали пантеистическим гимном всепобеждающей Природе: «Смотрите, солнце!» Любовь и смерть — ничто перед лицом вечной жизни природы. Таков вывод Шенберга, написавшего к «Песням Гурре» совершенно малеровский финал.

После концерта в Мюнхене интерпретацию Мариса Янсонса можно записать в ряд эталонных. Оркестр и хор, соединенные им в монолитную махину, дышали и жили с яростной, страстной силой. Интернациональный ансамбль солистов слегка проигрывал по уровню игре оркестра: холодновато, любуясь собой, спела партию Тове Дебора Войт. Мийока Фуджимура в жалостной партии Лесной голубки предстала эдакой грозной валькирией. Стиг Андерсен, спешно вызванный на замену из Копенгагена прямо со спектакля «Тангейзер», пел слишком тихо, особенно в первый вечер. Лучше всех оказался великолепный и фактурный Михаэль Фолле (Крестьянин, Чтец), мощный баритон которого возвышался над всем певческим ансамблем.