Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2001/03/15/26439

Ведомости / Четверг 15 марта 2001

Надвигающееся 10-летие со дня основания обещает стать нелегким испытанием для Русского камерного балета «Москва». Балетная общественность уже несколько лет деликатно старается не замечать премьер этого коллектива, не имеющего собственной площадки и базирующегося на сцене Театра им. Гоголя, добираться до которого приходится по непролазной грязи через вокзальные переходы. Козырной картой театра в данной ситуации стал Пол Нортон, которого презентовали в Москве как одного из самых многообещающих европейских хореографов. Из своих 36 лет он только последние 12 занимается танцем. До этого добропорядочный сын английского банкира, выросший в Африке, окончил университет и лишь в свободное от занятий медициной время отрывался на дискотеках. На одной из них его и пригласили в профессиональную компанию современного танца. За несколько лет Пол Нортон сделал головокружительную карьеру: как танцовщик он работал в проектах Уильяма Форсайта и Аманды Миллер, сам поставил 15 спектаклей в Нидерландах, Франции, Израиле, США, Австралии и получил несколько международных призов.

На сцене Театра им. Гоголя хореограф воспроизвел свой балет «Rogue Tool» («Взлом»), созданный в 1996 г. для знаменитой израильской танцевальной компании «Батшева». Дословно название спектакля переводится как «Бешеный слон» — английский эквивалент родной «белой вороны». Несмотря на темпераментное название, мировую революцию Пол Нортон не устраивает: вдохновляясь японским искусством оригами (техника составления из бумаги различных фигур) и создавая ее сценический эквивалент под техномузыку Фреда Фриза, написанную специально для этого спектакля, он разрабатывает традиционный для современного искусства сюжет об изгоях, отторгнутых обществом. В хореографе сразу же угадывается человек, зараженный спектаклями Форсайта: его танец похож на математическое уравнение, в котором нужно найти не ответ, а наиболее рациональное решение. Ракурсы смещаются, мышцы вздуваются, суставы изламываются в самый неожиданный момент — с компьютерной точностью высчитанный хореографом, не оставляющим исполнителям шанса на импровизацию. Спектакль Нортона — это констатация факта, что Европа уже освоила интеллектуальные навороты Форсайта и превратила крутой авангард для кучки избранных в маскульт. Если бы в Москве премьеры такого уровня не становились суперсобытием, а обрели повседневный характер, за будущее российской хореографии можно было бы не беспокоиться.