Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2002/08/15/49820

Ведомости / Четверг 15 августа 2002

Москва и не заметила, как обзавелась еще одним балетным театром. По традиции всех безродных образований, не рассчитывающих на собственные силы, он настаивает на генетической связи с русским балетом и называется «Корона русского балета». Его организаторы и художественные руководители — Анна Алексидзе и Анатолий Емельянов, пара солистов из нерейтингового Детского музыкального театра имени Сац. Там же рекрутировано подавляющее большинство солистов. Презентация состоялась на мало приспособленной для танцев сцене театра «Школа современной пьесы» и оказалась похожа на вечер воспоминаний о недавнем прошлом.

В небольшом фойе друг на друга натыкались выдающиеся и не очень деятели русского балета, не разобранные на летние гастроли. Как в советские времена, когда выступления отлученных от классики трупп походили на подпольные концерты, зал был переполнен мамами, бабушками, друзьями и записными балетоманами, которые пытались пристроить в узких рядах огромные цветочные веники. Бескорыстных зрителей разглядеть не удалось.

Перед спектаклем от Фонда Сац выступил строгий юноша. Он своими словами пересказал программу художественных руководителей театра: в ней говорилось о новом искусстве XXI в., которое будет более понятно зрителю, чем классика, и о будущих спектаклях, которые, «несмотря на все невзгоды жизни, напомнят, что на этом свете царствует Бог, а значит, добро и красота». А также попросил не судить артистов строго по причине их молодости и наивности. Занавес открылся с 20-минутным опозданием и обнажил спартанскую обстановку: отсутствие всяких декораций, минимум предельно абстрактных платьиц и брюк-рубашек, которые подойдут еще для десятков премьер, и маленькую группку танцовщиков. Шопеновские вальсы и мазурки для «Встречных ветров» и «Ромео и Джульетта» Чайковского рвались из динамиков.

Чопорный балетный спектакль оказался больше похож на соревнования по гимнастике: аплодисменты вспыхивали после каждой неловкой попытки скрутить большой пируэт или стреноженного круга прыжков, пытающихся опоясать сцену. Высокие поддержки ценились дешевле: лишь когда Ромео ловко перевернул Джульетту в воздухе вверх ногами, из разных концов зала раздались легкие хлопки.

Высоким гуманитарным идеям, которые изложили в программке организаторы проекта, и вовсе внимания не досталось — в финале все лавры собрала грузинская красавица Анна Алексидзе, исполнительница главных партий. Постановщик спектаклей Анатолий Емельянов, тоже честно отработавший весь вечер солистом, стеснялся выйти на первый план. Революционер, ради прорыва в XXI в. скрестивший балет с Василием Розановым и нашпиговавший «Встречные ветра» цитатами из философа вперемешку со стихами своей прима-балерины, выстроил концептуальный спектакль по нехитрой схеме танцевальных действ, в которых участвовал еще Людовик XIV. Страдальный монолог перебивается веселой массовой пляской, а потом разбивается дуэтами каждой из трех участвующих в представлении «влюбленных пар», а в финале закольцовывается еще одним танцем всеобщего ликования. Сурово надвигающаяся на зал в финале одинокая героиня, видимо, должна была олицетворять розановскую фразу — «И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете».

В «Ромео и Джульетте» вместо стихов в изобилии были то требовательно вытянутые в зал, то заломленные, то горестно хватающиеся за лицо руки, брови домиком и бесконечный шелест pas de bourree — воспоминания о захаровском «Бахчисарайском фонтане» 1934 г. рождения, диагонали огромных прыжков всех сортов, в 1967 г. служивших характеристикой Спартаку Григоровича, и школьные пальцевые комбинации — излюбленный набор отечественных подражателей Баланчина.

Презентация «Короны русского балета», грозившая шагом в будущее, оказалась автопортретом русского балета, лицо которого несколько десятилетий было искорежено всемирной изоляцией. Для хореографов, родившихся в 70-х, современный балет — это не Начо Дуато, не Ноймайер и даже не Баланчин, а исковерканные идеологией отечественные хореографы эпохи застоя, чья моральная гибель до сих пор не осознана русским балетом.