Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2002/09/20/51748

Ведомости / Пятница 20 сентября 2002

Московский дебют труппы открыл целую череду балетных гастролей, которые в этом сезоне пройдут на сцене Большого театра. Вслед за швейцарцами осенью нас посетят балет театра Ла Скала, Хьюстонский балет из США, а летом — Балет Монте-Карло и Королевский балет Великобритании. В эту компанию «Цюрих-балет» явно попал только благодаря дипломатическому формату гастролей.

Швейцарский балет никогда не принадлежал к балетным державам, а «Цюрих-балет» — к грандам театрального мира. В тихой и уютной Швейцарии полетам духа в горние выси всегда предпочитали простодушные деревенские пляски, а в современном цивилизованном обществе — ритмопластические поиски Эмиля Жака-Далькроза. Тем не менее свои балетные компании в середине прошлого века там все же завели. Правда, требовали от них не выдающихся достижений, а предоставления возможности хорошо провести вечер.

Так было до начала 90-х, пока «Цюрих-балет» не возглавил Хайнц Шперли — один из самых авторитетных европейских хореографов старшего поколения. Со времен своей студенческой молодости, прошедшей в Лондоне и Нью-Йорке на рубеже 50 — 60-х, он сохранил любовь и преклонение перед английским классиком хореодрамы Фредериком Аштоном и создателем балетной неоклассики Джорджем Баланчиным, а также русской балетной школой. Все это оказало влияние на его собственное творчество: он ставит массивные сюжетные балеты (среди самых известных — «Тщетная предосторожность», «Сон в летнюю ночь», «Ромео и Джульетта», «Ундина», «Золушка»; кстати, все эти спектакли в свое время ставил Аштон), опусы в неоклассическом стиле на музыку от Баха до Малера и рекрутирует в труппу множество выходцев из бывшего Советского Союза.

Показанные в Москве «Гольдберг-вариации» на музыку Баха — самый известный из спектаклей швейцарского хореографа. Впервые поставленные в 1993 г. в Немецкой опере на Рейне, балет которой Шперли тогда возглавлял, они сразу же стали эмблемой его творчества. «Арию с тридцатью вариациями» он усложнил легким сюжетом, объяснив это так: «Для меня “Гольдберг-вариации” как сама жизнь, окружающая нас. Я надеюсь, мне удалось с помощью хореографии рассказать о безразличии и притяжении двух людей друг к другу». И, по рецепту Баланчина, заставил танцовщиков соревноваться в виртуозности с музыкой Баха.

Тренированные тела в белых, желтых, алых, зеленых, черных, малахитовых, бордовых костюмах на лаконичном и беспощадном фоне подсвеченного белого задника и белого планшета то вскидываются в шпагатах — вертикальных, горизонтальных, партерных, воздушных, в руках партнера вниз головой, то оседают в глубоких медитативных plie, то раскидываются в широких port de bras, то замирают в статике. Ими можно любоваться, как скульптурами в хорошо освещенном музейном зале. Натренированная труппа, если следовать футбольной терминологии, хотя и не входит в высший дивизион, но по праву выступает в первой лиге. Однако соревнование с Бахом — и заочный агон с Баланчиным — Шперли проигрывает: после десяти минут танца вариации превращаются в одну длинную, вязкую и скучную тему. Его allegro не хватает стремительности, а adagio — кантилены. Фигурки солирующих танцовщиков мечутся в огромных пространствах сцены Большого, угол зрения со второго яруса, на который отправили прессу, подчеркивает пассивность хореографа в геометрических перестроениях масс, и даже звук солирующего фортепиано Алексея Ботвинова теряется, утопая в бархате лож. Этому спектаклю гораздо больше подошла бы простота и камерность Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко.

Конечно, Хайнц Шперли — мастер создавать ладно сшитые спектакли, но не виртуоз во взрывах тектонических пород. Для того чтобы быть лидером, ему не хватает изощренности, неутомимости фантазии и музыкальной чуткости. Именно так и выглядит кризис идей в балетном мире.