Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2002/10/23/53426

Ведомости / Среда 23 октября 2002

Наталия Касаткина и Владимир Василёв, выпуская новый балет со старым названием, позиционировали его как эксперимент. Для него арендовали сцену Центрального концертного зала «Россия», выволокли туда 8 т железа, направили на них мощные прожекторы, разбавили либретто фразами про «эротические игры» и заставили балерин регулярно потирать розовыми пуантами бедра партнеров. По мысли хореографов это позволит привлечь к балету как к источнику духовности молодежь.

Между тем «Спартак» — один из любимейших сюжетов балетного театра, в особенности советского. Только в Большом театре он шел в трех редакциях: Игоря Моисеева, павшего жертвой пятичасовой партитуры Арама Хачатуряна; Леонида Якобсона, который выстроил на сцене музейную экспозицию из истории Древнего Рима; Юрия Григоровича, награжденного за спектакль Ленинской премией. Можно не знать, чем балет отличается от бальных танцев, но никогда не слышать о «Спартаке» невозможно — версия Григоровича до сих пор активно продается по всему миру и стала такой же визиткой русского балета, как «Лебединое озеро».

Наталия Касаткина и Владимир Василёв заявили, что хотят «дать новое прочтение классики». Воплощение в жизнь этого проекта потребовало от их Государственного театра классического балета таких творческих и финансовых усилий, что работа растянулась на много лет. (Зато теперь подоспел повод для проката нового спектакля по всему миру: на афишах значится, что он посвящен 100-летию со дня рождения композитора Арама Хачатуряна, которое грядет в июне будущего года.) Ответственная миссия возложена на «Спартак» не случайно: гладиаторская эпопея из истории Древнего Рима ловко укладывается в актуальный, по мнению постановщиков, формат «секс-насилие-спецэффекты».

Идеология, так травмировавшая американских критиков в балете Григоровича, в новой версии устранена. Исторической достоверности в ней меньше, чем в мюзикле Notre-Dame de Paris. Теперь даже знаток римской истории вряд ли разберется, где на сцене гладиаторы, где римские легионеры, патриции или восставшие рабы. Новый спектакль — это набор балетных оргий и массовых драк на фоне обломка римского Колизея (художник — Иосиф Сумбаташвили). Для этого хореографам пришлось довольно сильно подкорректировать либретто, которое основано «на исторических материалах, мотивах романа Р. Джованьоли и собственных фантазиях Н. Касаткиной и В. Василёва». Этих фантазий у постановщиков оказалось не меньше, чем у Александра Дюма, который заявлял, что история для него — это гвоздь, на котором держится картина. Однако картина эта написана не академистами из парижского Салона с соблюдением исторических реалий, а специалистами по украшению третьесортных ресторанов — никакого эстетства, только смакование пикантных деталей. За эффектами не постояли. Чего стоит хотя бы пир у экс-диктатора Луция Корнелия Суллы, где адажио превращается в сеанс массовой любви с участием Красса, Аврелии (бывшей в предыдущих редакциях Фригией), амазонки Эвтибиды (экс-Эгины) и Мегробия, «друга Красса». А ритуальное жертвоприношение в египетском храме, где Эвтибида омывает меч Красса кровью весталки (чья девственность символизируется отсутствием пуантов и белым трико)! А манипуляции все той же безответно влюбленной амазонки с телом убитого Спартака! Все вышло уныло однообразным.

В этом спектакле на первый план выходят то авторы либретто, то художник по костюмам Елизавета Дворкина, заставившая Красса и Эвтибиду исполнить любовный дуэт на котурнах, то генерал-майор князь Александр Малышев, от трюков которого вдребезги разлетается бутафорское оружие, то поющий сипловатым голосом «Реквием» за целый женский хор контртенор Эрик Курмангалиев, то солист Большого театра Юрий Клевцов, который внес в партию Спартака осколки текста Григоровича. Но никогда — авторы хореографии. Видимо, новый «Спартак» потому и попытался прикинуться шоу для несовершеннолетних, что главный трюк в нем — выход таксы Буси Вафы Рагнеды в роли египетской собачки Суллы — единственной героини спектакля, вызывавшей энтузиазм зрительного зала.