Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2007/12/27/138991

Ведомости / Четверг 27 декабря 2007

Новая «Сильфида» появится в Большом 20 февраля. Старая шла еще этим летом. Но отличия будут существенными.

— Почему вы решили обновить именно этот балет?

— Это исторически очень важный спектакль. Именно после его парижской премьеры балет впервые стали воспринимать самостоятельной формой искусства. До «Сильфиды» балет был частью развлечения, оперного например. И сюжет его — не просто сказочка. Я не думаю, что сегодня кто-то может поверить, что есть женщина с крылышками, в которую можно влюбиться. Но «Сильфида» включает в себя гораздо больше, чем сюжет: она говорит о мечте, которая есть у каждого. Мы всегда думаем, что есть кто-то счастливее нас, есть какие-то места, где лучше, чем нам. Все эти постоянные вопросы: «А правильно ли я поступаю, а не лучше ли было бы сделать по-другому?» — это ситуация Джеймса.

— Вы сами танцевали этот балет много лет…

— Кажется, в 13 разных постановках. Везде было написано — «хореография Бурнонвиля». Но все они немного отличались одна от другой. Когда я начал сам читать либретто, смотреть партитуру, то понял: в том, что мы считаем оригиналом, неизменным, традиционным, датским, на самом деле многих сцен просто нет. Это естественно, когда имеешь дело с таким старинным балетом, которому больше 150 лет: каждый раз, когда его возобновляют, добавляют что-то свое, и спектакль все больше и больше отдаляется от того, каким был вначале. Это естественный процесс, ведь даже физически танцовщики меняются. Но мне захотелось вернуться к изначальному замыслу автора и попытаться вернуть все детали. Тем более что несколько лет назад один из наших историков музыки нашел ноты, которые были использованы в этих отсутствующих теперь сценах. В партитуре есть личные пометки Бурнонвиля, которые он делал от руки: «Сейчас Джеймс спрашивает своего друга», и все в таком роде. То есть некоторые сцены оказалось довольно легко реконструировать по этим записям. Другие пришлось поставить самому.

— Легко ли вам было убедить артистов Большого заново проделать работу над знакомым сюжетом?

— Легче научить людей чему-то абсолютно новому. Но для меня очень важно, чтобы в Москве танцевали этот балет не так, как его исполняют в Лондоне или Дании, я хотел бы, чтобы он «лег» именно на труппу Большого театра. Я сам участвовал в той постановке, которая раньше шла здесь, и, мне кажется, у меня другой взгляд на пантомимные сцены, которые очень важны для этого спектакля.

— Когда состоялась премьера «Сильфиды», пуанты только появились, и на кончиках пальцев танцевала лишь главная героиня. Но со временем на пуанты поднялся весь кордебалет. А вы позволяете себе что-то модернизовать в этом балете?

— Я не думаю, что мы должны двигаться назад, ведь сейчас артисты умеют многое из того, что невозможно было представить даже 50 лет назад. Но как сохранить стиль и в то же время дать артистам возможность расти? Это очень тонкая грань, и ее нельзя переступить.

— Вам легче работать с теми, кто уже знает «Сильфиду»? Или, может, вы вообще отказались от тех, кто участвовал в предыдущей постановке?

— Нет, я по этому принципу никого не делил. Тем более что ни в одном театре мира нет стольких потенциально прекрасных Сильфид, как в Большом.

— Вы смотрите на «Сильфиду» глазами Джеймса и судите в первую очередь о балеринах, а не о танцовщиках, хотя именно вы убедили мир в том, что главный герой этого балета — Джеймс, а не Сильфида.

— Я и правда думаю, что это история про Джеймса. Мне кажется, это логично: сам Бурнонвиль был прекрасным танцовщиком, он не мог быть просто партнером за спиной балерины. «Сильфиду» он поставил для себя, и это первый спектакль, в котором мужской и женский танец оказались в абсолютном равновесии.

— Как к новым версиям «Сильфиды» относятся у вас в Дании?

— В самом Датском королевском балете сейчас идет версия, которая была сделана всего три года назад. Важно понимать, что есть не только старое поколение, на которое надо ориентироваться, но и растущее, которому нужно это передать.

— Среди балетов Бурнонвиля еще есть такие, которые могут быть столь же интересны сегодня, как «Сильфида»?

— Я думаю, в них во всех есть высший смысл: если ты живешь праведно — разумно, нормально, ходишь в церковь, то проживешь счастливую жизнь; если же нарушаешь правила, то все потеряешь. Я думаю, это объясняется временем — в искусстве середины XIX в. всегда есть такой поднятый вверх указательный палец.

— А вы сами в жизни все всегда делаете правильно?

— Мне кажется, чтобы быть артистом, нужно понимать, что в тебе есть хорошего, доброго, странного или плохого. Надо быть искренним, мне кажется. Хорошо утром увидеть себя в зеркало и почувствовать, что можешь быть просто самим собой.