Адрес статьи: http://friday.vedomosti.ru/article.shtml?2007/07/06/10011

Ведомости-Пятница / Пятница 06 июля 2007

Все потеряно? НЕТ. Пришло время снова петь и читать стихи — на кухне или дачной веранде

Композитор Джон Кейдж рассказывал про одну даму из Техаса. «У нас совсем нет музыки», — жаловалась она. «А почему у вас нет музыки? — отвечал ей Кейдж. — Потому что у вас есть пластинки. Не будь пластинок, кто-нибудь давно научился бы петь».

Мне на днях повезло: я побывал на домашнем концерте Псоя Короленко. Даже не на домашнем — на дачном. На веранде у соседей полуслучайно составилась компания, в которой оказался наш бард — страшный, обаятельный, с огромными глазами и мохнатой черной бородой.

Никакого концерта не планировалось — идея родилась под настроение. Сыскалась электрическая клавиатура, которую бард водрузил себе прямо на колени, уместившись на полутора метрах между умывальником и углом стола. Будучи много трезвее окружающих, бард провел недлинную программу с отменным профессионализмом. Сначала он пел в точности как Мирей Матье, выводя в высоком регистре раскатистые французские «рьен», потом запел по-американски, уморительно изображая голосом переливы в негритянском стиле. Продолжением стал Шуберт — интимный, возвышенный Шуберт, но спетый на идиш, с забавными вставками жалостных стенаний. Сидя в метре от артиста, я наблюдал и его пианизм: постановка рук совершенно чудовищная, любой фортепианный педагог тут же вооружился бы образцом «как не надо». Однако по клавишам Псой попадал на удивление лихо, вставляя уморительные подголоски и прибамбасы, но не забывая одновременно изображать руками ворону, лису, терминатора (калифорнийского губернатора), быка и главного героя баллады — колобка.

Эпопея про колобка, который от бабушки ушел, от дедушки ушел и от всех названных тварей ушел, была под стать победному шествию на Берлин, по дороге к которому с боем взяли город Ржев, потом Минск, Варшаву и все прочие города, о чем пел предшественник Псоя Леонид Утесов.

Что Псой Короленко профессионал, я знал и раньше — слушал как-то его выступление в клубе. Там меня поразили девочки-студентки, которые сидели в состоянии тихого и блаженного счастья, попивая свой сок, рисуя каракули на салфетках и губами повторяя давно знакомый наизусть текст псоевых песен. И все же с дачной ораторией, в ходе которой артист толкался коленями о ближайших слушателей, клубный концерт сравниться не мог.

Но я не был среди присутствовавших самым благодарным слушателем. Меня восхищали изгибы голоса, мановения рук, вращения рук и разлеты бороды. А вот два новичка среди нас, услышавшие Псоя Короленко впервые, упивались содержанием песен — например той, где весело поется про Потемкина и Радищева.

Два этих слушателя — братья, преуспевающие хирурги, давно работают в Германии, они приехали в отпуск поздравить с 70-летием своего папу. От юбилейного стола через дорогу — к песенному столу, где лохматый бард спел им про то, по чему они тоскуют и что сами плохо понимают, — русскую культуру, Бога, философию. Русскую, помноженную на еврейскую, американскую, мировую и, разумеется, советскую. Братья уехали 20 лет назад, тогда же уехали три четверти нашего дачного поселка. Псой вернул им все, что они оставили в России. 20 лет словно не бывало.

Мы же за эти 20 лет не сидели сложа руки и создали новый мир — сильный, яркий, блестящий. Завели в нем институт пения, институт электронных клавиатур, институт Бога и институт кулинарных посиделок — все они работают исправно, только по отдельности. А феномен домашнего артистизма куда-то подевался. Ну пусть не на каждой даче содержится такой талант, как Псой Короленко, но ведь многим из нас тоже есть что сказать и спеть — не посетителю, конечно, купившему билет на концерт, а гостю, другу или собутыльнику. Все потеряно? Нет. Как раз пришло время снова петь и читать стихи — на кухне, на даче. Все возвращается — не уверен, правда, вернутся ли насовсем братья-хирурги. А вот колобок, гляжу, прикатился к дедушке обратно.