Театральная критикаБитва титановВагнер из Мариинского и Большого театров потряс МосквуВедомости / Пятница 07 октября 2005 Некогда очень скромная концертная организация под названием «Московская государственная филармония» сегодня превращается в едва ли не самого мощного в столице поставщика музыкальных событий международного уровня. Ныне филармония стала организатором своеобразной дуэли двух первых Большого (де-юре) и Мариинского (де-факто) театров страны, предоставив им возможность масштабного высказывания на все еще редкую для нас вагнеровскую тему. «Тристана и Изольду» привезли из Петербурга, а фрагменты «Валькирии» и «Парсифаля» представили москвичи.Мариинка, ведомая Валерием Гергиевым, выступила в своем фирменном грандиозном стиле. Продолжая обживать Концертный зал им. Чайковского как некое театральное пространство, питерцы показали уникальную для России оперу Вагнера «Тристан и Изольда». Эта постановка, сделанная в полуконцертной костюмированной версии, не облегченный вариант самой громкой премьеры прошлого мариинского сезона, спектакля Дмитрия Чернякова, а оригинальное действо, придуманное другим режиссером Алексеем Степанюком при поддержке видеохудожника Андрея Тарасова. Правда, получилось скорее не оригинально, а провинциально. Черная одежда сцены, платформы с экранами-парусами, на которые транслировались картинки, костюмы с покушением на рыцарскую моду все это легко могло бы стать фоном для любого сюжета, в том числе и вагнеровской истории о фатальности любви. Поэтому главной интригой пятичасового вечера было то, как солисты Мариинки пройдут через испытание Вагнером. Экзамен на физическую выносливость они (впрочем, как и публика) сдали успешно. С интерпретацией мифологических образов не слишком. Образов вообще не было было старательное формально-механическое воспроизведение явно трудного и непонятного певцам вагнеровского текста. У Ольги Сергеевой, обладательницы большого, богатого красками сопрано, есть все шансы стать достойной Изольдой, как только для певицы немецкий язык перестанет быть чужим, а мотивации ее героини станут ее собственными. Леонид Захожаев, которому доверили одну из самых запредельных в теноровом репертуаре партию Тристана, выглядел слишком лирическим или даже унылым для столь драматической роли. Он не составил равного дуэта своей Изольде, его голос часто просто тонул в оркестровой массе. Оркестр Валерия Гергиева, оказавшись в сложной акустике зала, где музыкантом пришлось разместиться в партере, был максимально корректен и предупредителен по отношению к солистам. Страстей не рвал, но все равно, как это часто бывает в спектаклях Мариинки, оказался главным героем походных «Тристана и Изольды», еще раз доказав, что Гергиев в своих стремлениях существенно опережает возможности труппы своего театра. Большой театр гораздо трезвее отнесся к своим возможностям (точнее, к их отсутствию) в освоении заманчивой вагнеровской территории. И пригласил в Москву настоящую вагнеровскую диву всемирно знаменитую немку Вальтрауд Майер. С ней за компанию приехали тенор Кристофер Вентрис и бас-баритон Павло Хунка. За дирижерским пультом оркестра Большого театра стоял его руководитель Александр Ведерников. Имея в своем распоряжении такую абсолютную звезду, как Вальтрауд Майер, совсем не обязательно подыскивать театральную обертку концертному исполнению. Большой театр выступил в чисто филармоническом формате, представив первый акт «Валькирии» и второй акт «Парсифаля». Так Майер впервые перед московской публикой явилась в своих коронных партиях Зиглинды и Кундри. Еще одну Изольду, которую она феноменально пела на концерте в Большом театре два года назад, на сей раз дива исполнять не стала, великодушно не допустив прямого сравнения с мариинцами. Но и Зиглинда, и Кундри были великолепны. Огромный и красивый (очень редкое сочетание качеств) голос певицы, не знающей никаких вокальных трудностей, царил в Большом зале консерватории, создавая мощные мистические образы. Оркестр ограничился ролью скромного ассистента, не мешающего, но и не помогающего солистам, а иногда и просто отпускающего певцов в свободное плавание. Но ничто не смущало великолепную немку. Ее коллеги пели эмоционально и технически точно, хотя стать вровень с явлением Вальтрауд Майер никому из них не удалось. Ее харизматичное и совершенное пение делает миф о величии и недосягаемости подлинных оперных примадонн реальностью. Публика, познавшая настоящего Вагнера, буйствовала от восторга, требуя бисов, но тщетно. Дива ограничилась лишь поклонами и улыбками. После концерта Вальтрауд Майер ответила на вопросы «Ведомостей». Почему многим даже выдающимся певцам не удается постичь Вагнера? У Вагнера слишком много самых разных вещей одинаково важны. Необходимо быть личностью. Голос должен быть способен перекрыть мощный безжалостный оркестр. И что еще очень важно, так называемая третья заповедь, это язык. Нужно не только четко выговаривать слова, но и передавать смысл предложения. Текст Верди более прост, он как база для того, чтобы на него положить мелодию. А у Вагнера текст никогда не повторяется. Он все время идет вперед, поэтому очень важно сохранить его живость. Мир воспринимает вас прежде всего как вагнеровскую диву. Вы этого хотели или причиной тому шаблоны восприятия? Конечно же, это клише. За 30 лет жизни в опере я уже привыкла к подобным ремаркам в свой адрес. И все же до сих пор я пытаюсь разрушить подобное представление о себе. Например, два года назад в Большом театре я пела не только Вагнера. Я люблю и пою и Шуберта, и Моцарта, и Верди, и Чайковского. Вам нравится быть источником вдохновения для окружающих? Это мечта! Нет ничего лучше, чем иметь профессию, которая доставляет счастье другим. Хотя это и безумно ответственно. Всякий раз, выходя на сцену, я хочу, чтобы люди осознавали всю уникальность живого исполнения. СD, видео это только моментные документы, они никогда не заменят настоящей правдивой оперы. Мне хочется, чтобы люди любили оперу так же сильно, как и я. Но я, конечно, понимаю, что раздуть оперу до размеров шоу-бизнеса невозможно, да и не нужно. У вас есть в планах вернуться в Москву? Я уже вернулась. Первый раз мне было очень трудно заставить себя приехать. Я дитя «холодной войны», жертва железного занавеса. У меня все время было чувство, что Россия что-то очень далекое и холодное. А теперь даже погода в Москве лучше, чем в Мюнхене. |