Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/lifestyle-theatre/news/32013351/pohozhdeniya-povesy-v-otele

Ведомости / Вторник 12 августа 2014

«Дон Жуан» продолжил в Зальцбурге серию постановок трилогии Моцарта/да Понте, открывшуюся прошлым летом оперой «Так поступают все женщины». Честь ставить трилогию досталась Свену-Эрику Бехтольфу — куратору драматической части фестивальной программы. Зрелище «Дон Жуана» оказалось приятным для глаза, хоть и не претендующим на глубокомысленность: просто забавная историйка про жовиального мачо, оказавшегося в шикарном отеле, переполненном скучающими дамочками, и сполна воспользовавшегося преимуществами своего положения. Конечно, это обыденный взгляд на проблематику «Дон Жуана» — как-никак, самый важный европейский миф новейшего времени. Впрочем, похоже, Бехтольфа не волнуют вопросы, расширяющие и углубляющие наше понимание оперы Моцарта.

Постановка не лишена юмора. Ужимки сластолюбца, ухаживающего за одной, провожающего взглядом другую и тут же принюхивающегося к шлейфу запахов, оставленному третьей, вызывают ожидаемый смех в зале. На сцене торжествует предметность — эдакий гиперреализм с любовно воссозданными деталями интерьера, вплоть до настоящей лестницы на второй этаж и хрустальными бокалами на барной стойке. Декорации не меняются на всем протяжении представления — лишь уносят и приносят кресла, сбрасывают с верхнего этажа тюфяки, устанавливают посреди холла надгробие с бюстом Командора и лавровым венком. Течет повседневная гостиничная жизнь. Сколько уж раз опера разворачивалась в интерьерах отеля? Даже и не упомнить, настолько затрепан этот прием.

Командор (отличный густой бас Томаша Конечного) появляется в военном френче, с жестким ежиком седых волос. В скорбной похоронной процессии его провожают в последний путь «люди в черном». Бонтонная дама в глубоком трауре, неизменно элегантная, сдержанная, светская — Донна Анна (Леннеке Рюйтен) на поверку оказалась одномерной по рисунку роли (в чем, без сомнения, повинен режиссер), а голос ее звучал слишком пронзительно и резко. Донна Эльвира (Анетт Фрич), пожалуй, провела партию более выигрышно. Но и ее исполнение было лишено игры оттенков, разнообразия, красивых филировок — она все пела одним, довольно-таки мощным звуком. Более других запомнилась дебютантка Зальцбурга, молдаванка Валентина Нафорница (Церлина) — стройная и длинноногая обладательница гибкого и звонкого сопрано. Кажется, при выборе актрис режиссер руководствовался скорее внешним видом, чем вокальными данными.

Всегда важно, как режиссер решает соотношение характеров Дон Жуана и Лепорелло. Обе партии написаны для подвижного бас-баритона, слуга и господин могут сливаться до полной неразличимости — или, наоборот, максимально контрастировать. Бехтольф выбрал второй вариант. Эффектный жовиальный брюнет Ильдебрандо Д'Арканжело своим густым маслянистым баритоном и стремительной реактивной повадкой всячески подчеркивал неотразимость Дон Жуана — типичного мачо, зацикленного на своей драгоценной особе. Луке Пизарони (Лепорелло), явно уступающему патрону в яркости голоса, был придан облик унылого ботана. В очочках, облаченный в мешковатое пальто, он влачится к стойке шаркающей походкой, ежеминутно озирается, роняет чемоданы, обнаруживая их содержимое.

Когда же холл стремительно пересекает Д'Арканжело, стайка ухоженных дам в изысканных вечерних платьях поворачивает головы в его сторону — точь-в-точь как коровы на лугу. Донна Анна ускользает от подруг; змеиной походкой поднимается по лестнице и скрывается за дверью своей комнаты, напоследок наградив Дон Жуана таким призывным взглядом, что не оказаться ночью в спальне девицы с его стороны было бы по крайней мере невежливо. Однако подобные любительские этюды — стрельба глазами, узнавание оскорбителя по прикосновению рук, эротические сцены, следующие одна за другой с завидной регулярностью — то одна, то другая пара оказывалась на полу в самых рискованных позах, — развлекали, но мысль отнюдь не будили. «Дон Жуан» Бехтольфа оказался предсказуемым как надоевший сериал.

За пульт Венских филармоников встал Кристоф Эшенбах. Его интерпретация Cosi fan tutte в прошлом году вызвала дружные нарекания. Не обошлось без недовольного ворчания и сейчас: темпы Эшенбах, как это ему свойственно, избрал чересчур медленные. Как бы в ответ на критику уже на втором спектакле Эшенбах пришпорил темпы, и в знаменитой «Арии с шампанским» Ильдебрандо Д'Арканжело, проглатывая слова, едва успел за понесшимся вскачь оркестром. Интерпретации Эшенбаха не хватило тонкой стилевой игры, изящества, филигранной фразировки — словом, внимания к мелким, но важным деталям, из которых складывается очарование музыки Моцарта.

Зальцбург