Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/06/11/199957

Ведомости / Четверг 11 июня 2009

Легендарный шведский хореограф Матс Эк уже лет десять как отказался заниматься танцем. Но Москва, которая вечно все узнает последней, ждала от него балета. Зал Малого театра на спектакле Королевского драматического театра из Стокгольма был заполнен балетоманами. Им досталась «Игра снов» Стриндберга.

Для шведов декадентская пьеса о спустившейся с небес в поисках земных смыслов дочери бога Индры выглядит принципиальной: в ХХ в. ее отдавали в руки Макса Рейнхарда, Ингмара Бергмана, Роберта Уилсона. Но условные формулы стриндберговской пьесы, в которой герои вместо Бухты Красоты застревают в Проливе Стыда, кажутся гораздо более картонными, чем закованные в форму вальса цветов балетные размышления о времени, которые виртуозно выворачивал наизнанку в своих спектаклях Эк. Без властного режиссера, который способен придать смысл этому длинному, вязкому, насыщенному ложным символизмом тексту, «Игра снов» тонет в водах ушедшего времени.

Но Эк, в активе которого уже целая коллекция драматических постановок, не спешит проявлять власть. Он проявляет гибкость. На сцену выкатывает пластиковую лошадь, выводит тенора, ставит ночной горшок — и отгораживается всеми этими деталями от текста, отменяя силу слова. Ему помогают даже русские титры — набранные с орфографическими и пунктуационными ошибками, они чуть спускают с котурнов патетический текст. Главную героиню Агнесс Эк отправляет в мир людей на антрактном занавесе, за который она цепляется, словно коала. Моряка с корабля «Справедливость», которому суждено потерпеть крушение, он заставляет скользить перед движущимся задником, парочку грабителей превращает в участников живого эфира: их движения на авансцене перед камерой транслирует в зал большой ЖК-экран, а научный спор университетских профессоров толкует как разногласия представителей разных религиозных конфессий. Режиссерские приемы Эка сначала вызывают недоумение, потом даже начинаешь стыдиться за цех хореографов: самый изобретательный из них не способен предложить ничего, кроме амортизированных другими шаблонов.

Пока почти в финале первого действия, длящегося больше часа, Эк не раскрывает своего секрета. Прицепив скукожившуюся, измученную Агнесс на грудь адвокату, постановщик отпускает их в маленький вальс. Он предельно условен, и в нем не распознать штраусовских ритмов. Там нет изящества, красоты, так же как не было у Эка этих категорий в плясках юродивой Жизели и подсаженной на иглу принцессы Авроры. Но в нескольких неуклюжих движениях невозмутимый скандинав концентрирует настоящий тайфун эмоций. Он заставляет поверить в то, в чем разубеждало несколько поколений его коллег-хореографов: язык тела предельно зрим и правдив, он может быть гораздо более выразительным и емким, чем схематичная пьеса в нескольких актах. Поэтому на весь второй акт, не менее продолжительный, можно оторваться от бегущей строки и довериться движениям. Их бытовая форма только на первый взгляд кажется банальной — Эк дарит руке, держащей цветы, и ладони, ложащейся на бедро, новую сущность. А «Игра снов» действительно оказывается балетом, хотя и с тысячами слов.