Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2004/05/26/76261

Ведомости / Среда 26 мая 2004

Большой театр вслед за Мариинкой ищет способы возвращения в мировую балетную элиту. Но Москва пошла собственным путем. Дорогу здесь прокладывают три одноактных балета современных отечественных хореографов — «Палата N 6» Раду Поклитару, «Магриттомания» Юрия Посохова и «Леа» Алексея Ратманского. Их премьера, в предварительных планах театра не значившаяся, состоялась на Новой сцене.

Алексей Ратманский, недавно заступивший на пост худрука балета Большого театра, перед закрытием сезона решил предоставить труппе бонус — балеты молодых хореографов. На Западе, где он провел последние 10 лет, подобные программы ежегодно выпускает любая балетная компания. В России, живущей в условиях тотального дефицита хореографов, сама возможность увидеть три новых спектакля — событие.

Успех недавних «Ромео и Джульетты» предопределил новое приглашение хореографу Раду Поклитару, работавшему на этом спектакле вместе с британским режиссером Деклананом Доннеланом. Еще Ратманский вернул в Россию экс-премьера Большого Юрия Посохова — его первые спектакли уже получили единодушное признание американских и английских критиков. И засучил рукава сам.

Триптих балетных новинок был сделан для Новой сцены, которую Большой расценивает как экспериментальную: усеченный состав исполнителей (кордебалет в классическом понимании этого слова присутствует только в одном спектакле) , минимальные декорации, сжатые сроки.

Среди трех хореографов, поставивших премьерные балеты, недавно достигший 30 лет Поклитару имеет репутацию самого радикального. Его «Палата N 6», созданная по мотивам чеховского рассказа, начинается в полной тишине и темноте. На сцену выбегает Пациент (Денис Савин, недавно игравший наивного и восторженного Ромео, преобразился неузнаваемо) и под звук собственного сбивчивого дыхания начинает ломаться во всех суставах. Но потом на узкую выгороженную площадку, где происходит действие, падает скудный свет, включается музыка Арво Пярта, и чеховский сюжет начинает напоминать Салтыкова-Щедрина.

Хореография «Палаты N 6» кажется позаимствованной из знаменитых постановок Матса Эка. Двадцать лет назад его танцевальный язык был провокацией, но сегодня к нему привыкли даже в России, что и подтвердили аплодисменты в финале — такие, как обычно бывают после «Жизели».

Юрия Посохова хорошо помнят в Москве как элегантного балетного принца, но фактически не знают как хореографа. Большой театр рисковал, соглашаясь воспроизвести его «Магриттоманию» — постановку 2000 г. для Балета Сан-Франциско на темы картин сюрреалиста Магритта (у нас, безусловно, большее сочувствие нашли бы Суриков или Шишкин). Столь же далек от привычных российских хитов и сам спектакль: Большому еще не доставалось столь ясного по мысли и выверенного по форме балета, похожего на стройный архитектурный проект. Но оказывается, что артистам (их в спектакле всего 13) гораздо легче снять пуанты и заставить себя на сцене говорить, чем избавиться от привычного героического пафоса. Лучше всего это удается Екатерине Шипулиной и особенно Яну Годовскому — его понимание современной пластики привлекает каждого хореографа, работавшего в последнее время в Большом.

Ратманский теперь обязан соизмерять собственные интересы с театральными. Поэтому из своих опусов он выбрал не смелое конструктивистское «Каприччио», однажды мелькнувшее метеоритом на сцене Большого, а сделал новую редакцию «Леа» Бернстайна. Спектакль, завершающий триптих, примиряет сегодняшний день с московской любовью к многофигурным спектаклям с яркой драматургией. Первый вариант, поставленный три года назад, получился сконцентрированным на фигуре главной героини, которой была Нина Ананиашвили. Тандем с новым художником спектакля, датчанкой Марианне Нильссон, образовал неожиданный эффект. Вместе с новыми костюмами и сценографией, созданными в стиле северного символизма, спектакль обрел лаконизм решения, не утратив этнической изощренности общего рисунка. А танцовщики во главе с исполнительницей заглавной партии Надеждой Грачевой (ей удается передать бесноватость героини, в которую вселяется дух мужчины — умершего жениха) придали ему масштабность, которую всегда воспринимают как фирменный стиль Большого театра.

Современные русские композиторы: Арво Пярт