Адрес статьи: http://friday.vedomosti.ru/article.shtml?2007/03/16/9068

Ведомости-Пятница / Пятница 16 марта 2007

Балет Сергея Прокофьева «Золушка» популярен настолько, что по количеству версий бьет даже «Лебединое озеро». Отчасти это объясняется широкой известностью сюжета: зрителю не надо прилагать усилий, чтобы понять, кто та девушка, что в дырявом платье скачет с метлой в центре сцены, и почему мужчина в парадном мундире надрывается в больших прыжках, прижимая к себе пуант с приклеенными блестками.

С тех пор как в 1945 году в спектакле Ростислава Захарова Золушка в бальном платье и с диадемой в волосах впервые покорила Большой театр, многие хореографы пытались оставить собственный след в ее судьбе. У зрителей дух захватывало просто от того, что Принц — в ленинградской постановке Константина Сергеева 1946 года — не чинно выносит себя на сцену, а выпрыгивает из-за кулис, как мальчишка. Спустя почти двадцать лет мир встрепенулся, когда Олег Виноградов в Новосибирске позволил пуститься в пляс чайникам. С годами версии становились все радикальнее: из балета исчезала Фея, герои превращались в огромных кукол-пупсов — но эти трансформации уже воспринимались как сами собой разумеющиеся.

В спектакле, который привозит в Москву Новосибирский театр оперы и балета в рамках конкурсной программы «Золотой маски», есть и нежная Золушка, и влюбленный Принц, и добрая Фея. Главная героиня появляется здесь в модном платье из витрины магазина на Тверской, поэтому тыква как средство передвижения ей уже не подходит, — и художник Эмиль Капелюш усаживает Золушку на единорога. А принц ей достается хоть и с орденской лентой через плечо, но и с ирокезом на голове. Что вовсе не мешает ему романтично искать свою возлюбленную по всему миру. В снах Золушка будет являться ему то в офисном наряде, то в перьях кабаретной дивы с микрофоном в руках, а вместо хрустальных туфелек ее ножки украсят классические шпильки — впрочем, только на время: молодой хореограф Кирилл Симонов совсем недавно танцевал в Мариинском театре, оплоте академизма. Но все же плавную закругленность линий, которая и создает ощущение совершенства в старинных балетах, он разрывает ломаными движениями рук или ног, неожиданно подкашивающихся в коленях, а геометрическую стройность кордебалетных танцев сводит к упрощенному единообразию массовки.

В этом нет открытия: Симонов предлагает унифицированный образ современного балетного спектакля, адаптируя чужие новаторские находки. Выбивается лишь дирижерская трактовка: Теодор Курентзис отказывается играть «под ногу» танцовщикам, подстраивать под них оркестр и демонстративно не поднимает глаз на сцену. А в финальном «Звездном вальсе» дирижер возвращает партитуре Прокофьева первоначальный драматический размах — и становится в этом спектакле проводником истинного волшебства.

1836 г. «Сильфида», Королевский театр, Копенгаген, балетмейстер Август Бурнонвиль.

Хит парижских театров — «Сильфиду» Филиппа Тальони — переносили на многие европейские сцены. Выдерживали шотландский колорит в костюмах, веночек на голове героини, старались повторить последовательность танцев и мизансцен, но начинку изготовляли в соответствии с талантом местного балетмейстера. И только спустя десятилетия оказалось, что Бурнонвиль создал самостоятельный шедевр, хотя и превратил балет о манящем мире возвышенных чувств в притчу о наказанном непостоянстве (ради волшебного существа главный герой бросал невесту-крестьянку).

1933 г. «Лебединое озеро», Театр оперы и балета им. Кирова, Ленинград, балетмейстер Агриппина Ваганова.

Агриппина Ваганова считается главным комендантом в мире классического балета. Но именно она положила начало метаморфозам классики. Чтобы учесть запросы советской власти, требовавшей от спектаклей «литературности», она попыталась осовременить сказку: Принц Зигфрид превратился в «лишнего человека» XIX века, ищущего свой идеал, а Одиллия соблазняла его двойными пируэтами, в которых учениц Вагановой никто не смог превзойти.

1998 г. «Щелкунчик», труппа Bejart Ballet Lausanne,

Лозанна, балетмейстер Марк Моррис.

Прославленный авангардист превратил самый классический из балетов в собственные мемуары. Действующими лицами в «Щелкунчике» Морриса стали он сам, его мама и папа, бабушка, акробатка, выступавшая под окнами его дома, и еще десятки персонажей, населявших память хореографа.