Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2001/03/05/26120

Ведомости / Понедельник 05 марта 2001

Большой театр показал первую и единственную балетную премьеру сезона. Прозябавший последние годы в российской глубинке Юрий Григорович вернулся в родной театр, сделав римейк собственного «Лебединого озера» Чайковского. Изменений было внесено мало, зато наконец- то был показан трагический финал, запрещенный в 1969 г. Екатериной Фурцевой. Премьера прошла в тот же день, что и юбилей Михаила Горбачева, в судьбе которого «Лебединое озеро» уже сыграло злую шутку. Поэтому основная часть политического бомонда поздравляла первого президента СССР. В роли балетомана на этот раз выступил председатель правительства Михаил Касьянов. Еще несколько лет тому назад Юрия Григоровича считали злым гением Большого театра, поэтому финал его руководства первой балетной труппой страны сопровождался скандалами, забастовками, судебными тяжбами. Казалось, что с его уходом театр мгновенно вырвется из рутины, а титаны западной хореографии (Бежар и Ко) так и ринутся ставить оригинальные балеты на великой сцене. Уход из Большого единственного хореографа — лауреата Ленинской премии принес удовлетворение всем. Но только в первый момент. Помаявшись, Большой театр вновь призвал Григоровича.

Его возвращение было тихим и удовлетворило в первую очередь самого 74-летнего хореографа. Да еще руководство театра, которое пока строит свою программу на разрушении плодов правления Владимира Васильева. И замена обрусевшей васильевской версии «Лебединого озера», выглядевшей скверным анекдотом, на любую другую стало делом чести худрука Рождественского.

С другой стороны, даже такому опытному хореографу, как Григорович, не удалось дважды войти в одну реку. Ведь то, что казалось актуальным в 1969 г., когда спектакль был показан впервые, теперь приносит слабый художественный результат. Это касается живописных декораций Симона Вирсаладзе, которые считались театральным откровением, а теперь смотрятся наивным тряпьем. И собственной хореографии Григоровича, которая ныне выглядит не менее архаично, чем все плоды эпохи советского драмбалета. Даже трагический финал с умирающей Одеттой, о котором в эти дни говорили много и по большей части с придыханием, ничего не смог изменить в восприятии спектакля Григоровича. В день премьеры Григорович вещал с экрана телевизора о том, что это умирает не лебедь, а романтическая мечта Зигфрида. Но финал прошел буднично и скомканно, а красивые слова балетмейстера так и остались декларацией. Правда, даже титаны классической хореографии обломали зубы о «Лебединое озеро». Этот «лоскутный шедевр» больше напоминает фигурное катание, где спортсмены подпускают хореографию в промежутке между обязательными элементами. Так и в «Лебедином»: что ни поставь в промежутке, все равно лучше белого акта Иванова и черного па-де-де Петипа не придумаешь. Из всех постановок Григоровича, связанных с классическим наследием, лучшим был «Щелкунчик», в котором хореограф практически отказался от установок прошлого и внес кардинальные изменения. В «Лебедином» Григорович демонстрирует редкое чувство большой формы и жесткую сюжетную логику, которым могли бы позавидовать многие постановщики. Здесь все логично: пластические проведения основных музыкальных тем, увеличение мужских партий и возвращение главной роли романтическому Зигфриду, отказ от милой сердцу балетных историков пантомимы. Но все это имело значение, когда постановщика окружали великие танцовщики, наделявшие его хореографию глубоким смыслом. Без значительных фигур исполнителей балеты Григоровича выглядят как выцветшие картинки. Это подтверждают и недавнее возобновление его «Ромео и Джульетты» в провинциальном по духу Кремлевском балете, и «Спартак» в Большом театре. Но само понятие «артист балета» вымирает на наших глазах. Нынешняя труппа Большого может похвастаться хорошими танцовщиками, но личностей среди них — раз-два и обчелся. Немудрено, что из танцевавших на премьере солистов заметный образ создавал только Николай Цискаридзе в партии Злого гения (так у Григоровича назван Ротбарт). Анастасия Волочкова (Одетта — Одиллия) и Андрей Уваров (Зигфрид) больше напоминают персонажей диснеевского анимационного фильма «Принцесса-лебедь». Возвращением «Лебединого» Большой театр не открыл ничего нового. К реанимациям же старых шедевров театр приучал публику при всех худруках. Одна только история с «Дочерью фараона» Пьера Лакотта чего стоит! Да и в ближайших планах Большого, озвученных накануне премьеры руководителем балетной труппы Борисом Акимовым, значатся спектакли видавших виды постановщиков. Григорович собирается возобновить ориенталистскую «Легенду о любви», 77-летний Ролан Пети — «Пиковую даму» на музыку Чайковского без пения, а наследники покойного английского классика сэра Фредерика Аштона — «Тщетную предосторожность». Понятно, что Большой театр сейчас накануне капремонта не имеет возможности выкладывать круглые суммы Фонду Баланчина или Джону Ноймайеру, как делает богатая на спонсоров Мариинка. Бог с ним, с Баланчиным. В России в последнее время слишком много мечтают о «мистере Би». Наши танцовщики, воспитанные танцевать «высокую литературу» от Шарля Перро до Сервантеса, все равно плохо представляют абстрактных баланчиновских виллис. Но где же молодые хореографы классической традиции, которые могли бы взбодрить репертуар Большого? Алексею Ратманскому навязывают триптих на музыку Бетховена — Прокофьева — Сибелиуса, но эта идея Рождественского самому известному из молодых хореографов не по душе. Как сказал Акимов, общавшийся с Ратманским, последнему нравится только музыка Сибелиуса. Свой первый триумф на сцене Кировского театра Григорович пережил в 30 лет, а ныне ведущие театры боятся эксперимента и в тысячный раз потчуют публику танцем маленьких лебедей. Ивановская хореография пережила даже ГКЧП.