Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2001/06/15/29924

Ведомости / Пятница 15 июня 2001

Организаторы Всемирной театральной олимпиады наконец порадовали и любителей оперы. Всего один раз в Москве показали спектакль японского композитора Тошио Хосокавы «Видение Лира», который поставил выдающийся режиссер и теоретик театра Тадаши Сузуки.

Скрытую музыкальность шекспировского «Короля Лира» особенно точно выразил Георг Брандес, считавший трагедию «симфонией для громадного оркестра; все инструменты земной жизни звучат в ней, и каждый инструмент имеет свой особый голос». Возможно, поэтому «Лиру» меньше всего повезло с музыкальным воплощением. Верди всю жизнь хотел написать оперу по «Лиру», но эта идея так и затерялась среди его «шекспирианы»: полуудачного «Макбета» и гениальных «Отелло» и «Фальстафа». Лет 30 назад специально для великого Дитриха Фишера-Дискау композитором Райманном была написана опера «Лир», но с уходом великого певца на пенсию партитуру пришлось отправить в нотные архивы.

Японец Тошио Хосокава уже 20 лет живет в Германии; его произведения, написанные в духе немецкого послевоенного авангарда, не раз получали международные призы, да и самого Хосокаву в мире воспринимают уже как представителя немецкой музыкальной культуры. Его опера «Видение Лира» впервые была исполнена три года назад на Мюнхенской оперной бьеннале, организованной патриархом немецких композиторов Хансом-Вернером Хенце специально для постановки современных опер. Полуторачасовая партитура написана не для «громадного» оркестра, а для камерного ансамбля (в Москве ее оживляли музыканты Большого театра во главе с дирижером Алексеем Степановым). Но тысячи голосов «земной жизни» звучат в ней благодаря введению оригинальных ударных инструментов, на которых играет японка Мидори Такада. Мрачный музыкальный колорит партитуры в сочетании с восточной окраской делают ее прекрасной почвой для воплощения главной идеи творчества Тадаши Сузуки — преодоления культурных и национальных барьеров.

Решение шекспировского сюжета в традициях японского театра особенно подчеркивается Сузуки. Но красочные кимоно на дочерях Лира и сыновьях Глостера меньше всего напоминают о механическом переносе кельтской культуры в систему восточных координат. Сузуки выделяет из трагедии основные сюжетные линии, и шекспировская тема кончины нравственного мира, а значит, и мира вообще получает подкрепление в современной жизни. Жизнь Лира трактуется режиссером как галлюцинации сумасшедшего старика из лечебницы, которого катает в инвалидном кресле медбрат. Рычащий японский язык, на котором он читает цитаты из Шекспира, тоже создает контраст — певучему и высокопарному английскому слогу. Времена и культуры причудливо переплетаются, а статичные мизансцены и обобщенные образы, которые создают белолицые и скованные роскошными нарядами актеры, удивительным образом сочетаются с жесткой и мрачной музыкой. Даже золотая парча, вывешенная вместо задника, без подсветки превращается в мрачные камни средневекового замка. Тема мирового зла и безысходности для Сузуки имеет первостепенное значение. Не зря же Корделия превращена им в почти мимический персонаж, а беззаботно читающий Шекспира (при этом почесывающий зад) медбрат если в начале спектакля и выглядит бессердечным служащим, то в финале от его дьявольского хохота над телами Корделии и Лира становится не по себе. Режиссер обезопасил себя от нападок привычных к актерскому мельтешению и декорационной пышности опероманов, назвав свое действо концертом-оперой. Но отказ от точного воспроизведения литературного сюжета, психологической проработки характеров персонажей, акцент на музыкальной атмосфере оперы и делают работу Сузуки уникальной. Тем более что и с русскими певцами Сузуки поработал на совесть: молодые вокалисты осваивали метод режиссера два месяца в Японии. Особенно выделяются солисты Большого театра Елена Новак (Гонерилья), Лариса Рудакова (Регана) и Сергей Гайдей (Эдмунд). Исполнитель роли Лира — Максим Палий — не всегда справлялся с труднейшей вокальной партией, но актерская его работа выглядела более чем убедительно.