Русский Телеграф / Вторник 24 февраля 1998

Международный благотворительный фонд Юрия Башмета был организован в 1994 году, и первой -- самой значительной -- его акцией стало учреждение ежегодной премии им. Шостаковича, вручаемой за выдающийся вклад в музыкальную культуру.

Первым лауреатом премии, обладателем статуэтки скульптора Александра Налича и 25 тысяч долларов (сумма сделала премию вполне респектабельной в мировом масштабе премиальных цен), стал Гидон Кремер -- первая скрипка мира. Вторым -- певец Томас Квастхофф. Третьим -- Валерий Гергиев.

Кандидатов на получение премии в количестве 15--20 человек подбирает совет, состав которого не разглашается. Из этого списка глава фонда и выбирает одного -- подходящего. Как обычно, свой выбор Башмет не объяснил практически никак. Виктор Третьяков достоин всяческого внимания -- кто бы спорил. Новый нюанс, добавленный Башметом к традиционной аргументации, заключался в том, что лауреат премии им. Шостаковича должен не только "являться яркой личностью, обладать неповторимой творческой индивидуальностью и своим талантом обогатить мировую культуру" (из пресс-релиза), но и подобно Шостаковичу быть чутким к тому, что несло в себе страшное советское время. Но отождествлять успешных с пострадавшими рискованно -- во-первых, потому что Томас Квастхофф в ряду жертв соврежима смотрится странно, во вторых, если премия претендует на долгожительство, она рискует в какой-то момент оказаться несовременной. Куда симпатичнее первоначальный, сам собой сложившийся принцип выбора значимых, актуальных фигур.

Все лауреаты башметовской премии -- и Кремер, и Квастхофф, и Гергиев -- по премиальному случаю счастливо оказывались на московской сцене. И не только чтобы получить приз, но и дать концерт. Кремер -- впервые после многолетнего отсутствия в России. Квастхофф -- просто впервые. Гергиев -- после долгого отсутствия в столице (в то время как на лучших концертных площадках мира он стал гораздо более частым гостем). Нетрудно заметить, что во всех трех случаях главная прелесть башметовской премии заключалась в красивом включении островов местной музыкальной жизни в мировой концертный контекст, попросту -- в удовольствии видеть и слышать мировых знаменитостей в Большом зале Московской консерватории. На этот раз московская публика удостоилась сольного отделения Виктора Третьякова. Не бог весть какой сюрприз, если учесть, что Третьяков -- ее записной любимец. И недавний юбилей маэстро отмечался целой серией концертов. Да и без торжественных поводов Третьяков играет достаточно часто.

Почвеннический пафос церемонии с режиссерским мастерством построения выразительной мизансцены подчеркнул Никита Михалков: "Третьяков -- гордость национальной культуры! Он живет среди нас! Он никуда не рвется!" (при этих словах Михалков-актер поднял палец и держал, пока не прочухался самый последний сонный фотограф-репортер).

Будто поддакивая михалковскому не вполне корректному заявлению, Третьяков играл усердно и спокойно. Равелевская "Цыганка" и "Размышление" Чайковского (в дуэте с Михаилом Ерохиным) произвели впечатление хорошо проделанной работы -- не более. Показалось, что, заканчивая исполнение, он опускает смычок с чувством выполненного долга. Пресловутая индивидуальность проявлялась только во владении универсальным стилем, в тщательном следовании собственным, много лет назад и раз и навсегда вырезанным лекалам. Дуэты Третьякова с Башметом (соль мажорный Моцарта и Пассакалия Генделя--Хальворсена) прозвучали чуть более нервно -- по той простой причине, что, кажется, были меньше отрепетированы. Лучшим в концерте стала Четвертая симфония Шуберта в исполнении башметовского оркестра -- с хорошими темпами, выразительной фразировкой и приличным балансом.

Как и ожидалось, название вечера "Мировые премьеры" себя не оправдало. Разве только впервые представился миру новый башметовский фрак -- подарок Фонда Татьяны Михалковой и модельера Юлии Далакян. Впрочем, если бы об этой премьере не было объявлено заранее, ее никто бы и не заметил.

Подпись к фото: трио Михалков--Башмет--Третьяков радуется за культуру