Русский Телеграф / Среда 01 июля 1998

Три счастливых обладателя первых премий -- Денис Мацуев, Николай Саченко и Денис Шаповалов -- не то чтобы очень юны, но заметно инфантильны. Двое (Шаповалов и Мацуев) -- стипендиаты благотворительного фонда "Новые имена", который активно раскручивал своих героев еще до и вне зависимости от конкурса Чайковского. Таким образом, и сам фонд можно поздравить с красивой победой. Она эффектно уточнила статус "Новых имен" -- не злостного эксплуататора выигрышных детских талантов, но серьезного поставщика героев на взрослый исполнительский рынок.

Образ юности удачен и для конкурса в целом -- "Чайковский" сильно постарел, оброс скандалами, почти что списан с корабля международного престижа и тревожит дряхлостью. Так что по-детски непосредственные или просто исполнительски не вполне сформировавшиеся победители как минимум обещают старичку долгую и спокойную старость. А при благоприятном расположении звезд -- даже свежий потенциал. И конкурсу, и академическим будням.

Нестабильный, трогательный стиль Николая Саченко выиграл по баллам у напряженной и умной, сложившейся манеры Латисы Хонды-Розенберг. Романтичный Денис Шаповалов, который изумил на первом туре, а потом зажался (или расслабился) и не бог весть как справился с труднейшим виолончельным концертом Шумана, оказался все равно предпочтительней более опытных конкурентов. А бодрая, прозрачная, не замутненная взрослыми мыслями игра Дениса Мацуева, выбравшего для финала нетрудный, но эффектный концерт Листа, оказалась фортепианному жюри намного (на два пункта) милее неординарного и взбудораженного Рахманинова в исполнении любимца конкурса Фредерика Кемпфа. Мацуев превзошел и бывшего фаворита Вадима Руденко, тоже ученика Сергея Доренского, при том что их манеры очень схожи. Оба виртуозны, светлы, чужды философии, но блестящий стиль Руденко на этом конкурсе уже казался усталым, Мацуев же, напротив, удачно приукрасил бессмысленную беготню пальцев по клавишам чувствительными мелодическими придыханиями и многозначительными исканиями в области смысла. В итоге публика гораздо меньше склонна называть его пустым, чем Руденко, пианистическое мастерство которого элегантнее и сильнее.

Финалы развлекали публику оркестровой игрой не меньше, чем близостью окончательных иерархий. Оркестр Горенштейна "Молодая Россия" без блеска, но чутко аккомпанировал скрипачам, Симфоническая капелла под управлением Валерия Полянского побила все рекорды подвижности и доброжелательности в ансамбле с виолончелистами. А лучший российский оркестр -- ГАСО Светланова (дирижер Арнольд Кац) -- достоин развернутого комментария. Хамоватая игра ГАСО сгубила почти все первые концерты Чайковского и не один Третий концерт Рахманинова (их было четыре, и место, где в сознании лежит это произведение, сильно воспалилось). На репетициях взволнованному конкурсанту дирижер говорил следующие тексты: "Н-да... Это Вы так играете? Н-да... Ну и что же мы здесь будем делать?" На концертах оркестр, подхихикивая, вяз в болоте своего великого прошлого, заглушая самодовольным звучанием выбивающихся из сил пианистов. Дирижер показывал вступление, не посмотрев, что солист все еще вытирает руки платком. Звуки мирно засыпали, а темпы, шатаясь, не поддавались ни солисту, ни даже дирижеру, если он вдруг почему-то решал следовать намерениям конкурсанта. Неповоротливый, громобойный советский стиль тянулся за всяким пианистом тяжким возом. Больше всего жаль Второго концерта Прокофьева в исполнении Олега Полянского: он был сумрачным, странным и страшным, но только в фортепианной партии. Оркестр грузно развалился.

Очевидно, что любой конкурс -- соревнование не только исполнителей, но и педагогов. И "Чайковский" в этом смысле не кажется выдающимся. У виолончелистов победа Натальи Шаховской ничем не дискредитирована. Давид Герингас также достиг здесь больших успехов. Скрипачи разобрались с профессором Юлией Бочковой, чья ученица четыре года назад отняла победу у незабываемой Дженифер Кох. Ни хорошо оснащенный и внимательный к репертуару Александр Тростянский, удививший Концертом Бриттена, ни Елена Ревич (которая, впрочем, является ученицей Бочковой только номинально) к большим успехам не допущены. Сомнительна третья премия воспитанницы Эдуарда Грача Ичун Пань, но, во-первых, уже хорошо, что не первая, а во-вторых, весы, как водится, склоняются то к одному, то к другому.

Что касается пианистов, неизвестная добрая душа уже повесила в консерватории бумажку с поздравлениями всем участникам "Конкурса им. Доренского". То, что мастеру фортепианной интриги Сергею Доренскому удалось задвинуть на третью позицию Фредерика Кемпфа, -- факт скандально некрасивый. Но при всем очаровании этого смятенного музыканта до первой премии он все же не дотянул по неряшливости. Зато профессор, среди учеников которого к нынешнему "Чайковскому" уже было 65 лауреатов международных конкурсов, наконец-то добился первой премии. А такой у него как раз и не было. А вдруг да к следующему разу успокоится?

Впервые введенный в жюри "Чайковского" Лев Наумов тоже оказался на коне. Доренского не победил, но выставил хорошего ученика. Сергей Тарасов оказался в финале вторым человеком, который справился с оркестровыми испытаниями. Правильно исполнил правильный репертуар, творить, выдумывать и пробовать особенно не старался и в итоге оставил хорошее впечатление.

И все же, несмотря на скандалы в конкурсе пианистов, упреки в мафиозности, которая любит усредненку и зажимает большое талантливое искусство, не вполне корректны. Конкурсы вообще имеют очень скромное отношение к последнему -- и не потому только, что это спорт. Конкурсы фиксируют положение дел в исполнительской жизни: представляют некоторые тенденции, влиятельность и успехи педагогов и школ. Для участников этот конкурс хотя бы нарушает полный информационный вакуум. Конкретный карьерный рост и конкретная премия друг от друга почти никак не зависят. Как сказал один из премированных музыкантов, "я приеду в Кельн и скажу, что я теперь лауреат конкурса Чайковского. Там всплеснут руками и закричат: "Nah, schoen!"