Русский Телеграф / Суббота 31 января 1998

В 1974 году он не вернулся с американских гастролей Мариинского театра. Вслед за эмиграцией Нуреева и Макаровой это был последний и самый сильный удар по ленинградскому балету, от которого он стал приходить в себя только последние несколько лет.

В 1974 году начался знаменитый американский балетный бум. Пуритански настроенные отцы семейств стали толпами сдавать своих отпрысков в балетные школы. Четырехтысячный зал нью-йоркской Метрополитен перестал вмещать некогда замкнутый кланчик балетоманов. Барышников стал воплощением великой американской Мечты, бедной советской Золушкой, попавшей на фантастический нью-йоркский бал. Америка выучила еще одно русское имя -- Misha и с удовольствием добавила его к уже знакомым Rudik и Natasha.

Нуреев был экзотическим павлином, безумно дорогой штучкой душного ориентального интерьера, принадлежностью уставшей Европы. Наташа навсегда осталась русской, так и не выучив толком английский и приучив быстрых американцев к "русским" темпам в "Лебедином озере".

Барышников очень хотел стать американцем. Для этого надо было стать лихим ковбоем -- и он стал им, сочинив для себя знаменитую щегольскую вариацию "с кубками" в русском "Дон Кихоте". Чтобы стать американцем, надо было научиться танцевать Баланчина -- и он научился, на год уйдя в заточение New York City Ballet под патронат "мистера Би". Чтобы стать американцем, надо было научиться бродвейскому степу -- и он появился в шоу Лайзы Миннелли. Для того, чтобы стать американцем, надо было доказать, что ты настоящий бизнесмен (приличное состояние, парфюмерное производство etc.), что ты сумеешь взять в жены голливудскую кинозвезду (и он женился на Джессике Ланж), что ты образцовый семьянин (все-таки четверо детей!), что ты можешь меняться (ушел из "классики" в modern dance).

И наконец -- что ты не суетишься в ностальгической тоске по белым ночам. "Не по нервам" -- так может сказать только настоящий американец.