Русский Телеграф / Суббота 11 апреля 1998

Михаил Бялик, Нора Потапова, Иосиф Райскин, Кира Верникова, Павел Гершензон, Борис Филановский

Петербург уже увидел пять из шести спектаклей, привезенных оперной труппой Большого театра в рамках обменных гастролей. Мы попросили высказаться о них петербургских критиков.

Все исполняется с подъемом, и даже изрядно осевшие спектакли приподнялись до уровня премьерных. Лидировали Чайковский и Рахманинов, поставленные Покровским в содружестве с Левенталем и Бархиным и вдохновенно продирижированные Андреем Чистяковым. Великий режиссер сумел раскрыть смысловые глубины партитур, а драматургические просчеты гениев обратить в достоинства: замедленность действия -- в эпическую величавость, размытость идеи -- в ее многозначность. Меломанов растрогала "Травиата" с молодыми и обаятельными героями, очень, -- может, даже чрезмерно, -- красиво сценически решенная Васильевым и Бархиным и элегантно проведенная маэстро Петером Феранцем.

Знаменитые оркестр и хор в значительной степени сохраняют свои прежние достоинства. Вот только музицируя совместно, слишком часто оказываются не вместе. Что касается солистов, то едва ли не все ведущие партии обеспечены яркими голосами, партии же второго плана -- нет, и это ведет к досадным нарушениям ансамбля. Вообще же тут много хороших, почти отличных (ох уж это труднопреодолимое "почти"!) певцов. Но очень недостает крупных личностей, магически воздействующих на аудиторию. Пока был представлен один такой артист -- Владимир Маторин, выступивший в роли Сусанина.

Неловко хвалить за стилевое попадание "Франчески да Римини" Бориса Покровского. Но -- где совпадают намерения постановщика и дирижера (Андрея Чистякова), там и пение слуха не оскорбит.

При невольном сопоставлении "Франчески" и "Аиды" всплывает вторая проблема -- выбора режиссеров. "Аида", увы, доказала несостоятельность Эркина Габитова: просто глупое зрелище без внутреннего действия. Бессмысленные передвижения актеров по сцене действием назвать нельзя. "Травиата" -- корректное оперное представление, дополненное хореографическими эскизами на музыку оркестровых интермедий. Если эти эскизы изъять, ничего не изменится. Отношения персонажей разработаны и благодаря пластической определенности вполне читаемы.

Что в Большом хорошо, так это Сергей Бархин. Все три его работы красивы, имеют драматургию цвета, света и форм, идущую от музыки. Остальное -- дело вкуса.

Послевоенный "Сусанин" в новой сценической редакции утолил музыкантскую жажду по шедевру Глинки, давно не идущему в городе его премьеры. Сколько бы ни ругали постановку за сталинский ампир, за оркестр и хор, за ансамблевую дисциплину -- спектакль целен. Уютная режиссура Баратова, декорации Вильямса, танцы Захарова -- прилагательные к музыке Глинки, а не повод к самовыражению.

На итальянской почве с пением стало полегче: два сопрано -- Зеленская и Рудакова доказали, что Аида и Виолетта, если они есть, сделают привлекательной любую трактовку Верди. Сын и отец Жермоны в "Травиате" -- Дидык и Черных -- подтвердили другой трюизм: певец самой щедрой тембровой одаренности может испортить роль набором привычных вокальных пошлостей, что особенно заметно в ансамбле с мягким и изменчивым, без аффектации, пением Рудаковой.

Разочарование всех трех постановок -- отсутствие претензий на что-либо: Большой театр не пытается сделать больше, чем просто изложить в лицах и картинках оперные хиты. Сценография наглядна и нарядна, режиссура деликатна. Скромное авторское начало бережет постановщика от явных неудач, а вкусившему экспериментов зрителю Мариинки остается лишь следить, справились ли москвичи с вокальной строчкой.