Русский Телеграф / Среда 03 декабря 1997

Свежее правило фестиваля "Московская осень" приглашать маститого западного композитора на роль свадебного генерала в этом году обернулось композиторской конференцией, где вместо одного высокого гостя действовала сборная в разной степени легендарных персон. Том Джонсон, Фредерик Ржевски, Элвин Люсиер, Майкл Финнисси, Ласло Шари -- авторы, составившие идейную конкуренцию европейским авангардистам, но так и не занявшие подобного статусного положения. Эстетика, в которой эти фигуры являются знаковыми, не предполагает председателей и богов. Сколько ни называй Тома Джонсона одним из отцов классического американского минимализма или Элвина Люсиера первым гением искусства электроакустики, каждый из них -- председатель сам себе. Бог в своей частной лавочке. Возможность очароваться божественно частным существованием идей в музыке и музыки в контексте искусства и времяпрепровождения -- главное достижение отгремевших "Страстей". Внимательный слушатель композиторских монологов легко мог заметить: единственное, что дает повод к созданию красивого цикла, в котором участники так же художественны, как их произведения, -- принципиальное нежелание поставангардистов заниматься некогда важными вещами. "Меня не интересует..." -- вскользь замечал каждый из именитых докладчиков. Но именно эти пункты оказывались особенно важными.

Виктора Екимовского, как известно, не интересует эстетическое и стилистическое единство списка его сочинений. Его "Стансы" составили хорошую пару математически сухим "Восьми моделям" Тома Джонсона, "Бранденбургский концерт" -- мягкому стилистическому космизму Майкла Финнисси, "Баллетто", без которого не обходится ни один уважающий себя российский фестиваль, -- инструментальному театру Ливиу Данчану. Ласло Шари, сочинения которого то удивляют талантливым ученичеством у Тома Джонсона, то умиляют восточноевропейской свежестью, почти наивностью колорита, не интересуют проблемы индивидуального стиля. "Маска -- единственный способ преодолеть ограниченность индивидуальности". Тома Джонсона не интересуют форма, содержание произведения и характер исполнения. "Главное -- считать без ошибок".

Англичанина Майкла Финнисси мало интересует область профессиональной музыки. Огромную часть своего времени он проводит в обществах меломанов, которые не умеют читать ноты, и в высшей степени профессионально создает нежные, словно скользящие по слуху музыкальные тексты. В них профессионалы и непрофессионалы играют вместе, а их роли (так же как ультрасовременная диссонансная ткань и напевы ирландской республиканской армии) не находятся в соподчинении.

Элвина Люсиера не интересуют ни звуковой универсум, звучащий у композитора в голове, ни результаты его фиксации. Больше того, мастера электроакустики мало интересуют новаторские технологии. Наиграв на рояле "Земляничные поляны" и записав наигрыш на магнитную ленту, Люсиер опускает динамик в заварочный чайник. Его интересует работа звука в пространстве (зала или в данном случае -- чайника) и строчка из песни -- "ничто не есть реальность". В контексте поставангардистской конференции сочинение 1970 года звучит гимнически. Пустотные по смыслу и прозрачные по звучанию создания Люсиера не кажутся ни глупым розыгрышем, ни умным экспериментом. "Нет идей, кроме тех, что сокрыты в предметах", -- манифестирует коллега Кейджа и группы Fluxus. Музыкальные тексты Элвина Люсиера -- это идеи-предметы, наблюдать за существованием которых интересно независимо от того, какого они года рождения и не повторяется ли автор ("Авторы нашего типа вынуждены повторяться"). Каждое создание Люсиера, будь то давнее I Am Sitting in the Room, сделавшее его знаменитым, или "Музыка" для фортепиано с осцилляторами 1990 года, -- в одинаковой степени предсказуемо и удивительно.

Дополняя Люсиера, Фредерик Ржевски заявляет: "Я не знаю, что я делаю". Знаменитого анархиста и левака не интересуют композиторские системы. В том числе минимализм, под знаменем которого Ржевски сочинял до середины 70-х. Хотя главное сочинение Ржевского Comming Together не прозвучало, за минималистский период хорошо представительствовало "Панургово стадо" (Париж, 1968 год), за "антисистемный" -- "Музицирование прерывистое и бесцельное" (1990). Если в эпоху бури и натиска Ржевскому удавалось вписывать в жесткую структурность минимализма левацкую энергетику и анархистские смыслы, превращать математику в рок-н-ролл, то сегодня он сочиняет музыкальные "романы" без начала, конца и причинно-следственных связей, но с тем же блюзовым ароматом. Добиваясь того, чтобы и слушатель произнес с удовольствием: "Я не знаю". Работа Ржевского оказывается результативной, надо отдать ему должное. Но роскошные, выделяющиеся из стройных минималистских рядов опусы 60--70-х мне все-таки ближе "романов сомнения", сделанных словно бы по учебнику о поставангарде.

Отдельным абзацем -- об исполнителях. Кажется, это первый случай за последние несколько лет, когда удалось в одном цикле собрать все действующие на поле современной музыки ансамбли. Для некоторых из них ("Студии новой музыки", оркестра "Амадеус", Ансамбля современной музыки Юрия Каспарова) опыт исполнения "минимальной" музыки -- редкий, если не первый. Особых успехов здесь ожидать вряд ли стоило, но и провалов не приключилось (достойнее прочих выступил АСМ). В любом случае, это хороший повод расширить репертуарные возможности. У ансамблей Марка Пекарского, "4.33" и "Новая студия" на поставангарде рука набита. Как участник ансамбля "4.33", от оценки исполнения "Панургова стада" Ржевского и "Свободного союза" Финнисси воздержусь. О прочем скажу только, что рост одних (глава "Новой студии" Александр Мороговский был одинаково внимателен и убедителен как в чисто инструментальном Люсиере, так и в литературно-музыкальном Джонсоне) слишком хорошо оттеняет увядание других. Ансамбль Пекарского удивляет последнее время исключительно прибаутками и эффектным инструментарием, но не исполнительскими достижениями.

Последнее соображение: куратору "Страстей" Виктору Екимовскому (в соавторстве с Томом Джонсоном и в сотрудничестве с главой "Осени" Олегом Галаховым) удалось, соблюдая корректность, уберечь "Осень" от возможных упреков в консерватизме -- с одной стороны, и предательской смене ориентации -- с другой. Что может быть лучше, чем ублажить поклонников актуального искусства, выделив им несколько полных дней, собрав все исполнительские силы, предоставив компанию заграничных кумиров для поклонения, два зала и буфет. Такой выход из ситуации выбора между охранительным пафосом и стремлением вжиться в мировой контекст представляется наилучшим. В результате авторский вечер Тихона Хренникова, последовавший через час после финала "Страстей по поставангарду", уже ни у кого не вызвал раздражения. И участники амбициозной конференции, которых Олег Галахов ласково окрестил "панурговым стадом", посетили его с удовольствием. Замечу, что в "Стаде" есть явный революционный подтекст. Не знаю, его ли имел в виду глава московского Союза композиторов.

Современные русские композиторы: Виктор Екимовский