Известия / Среда 15 декабря 1999

На традиционном рихтеровском фестивале в Пушкинском музее, не теряющем, на радость нам, своего представительского уровня, побывала гостья, внушавшая утонченным меломанам -- любителям аутентичной старины -- самые зачарованные ожидания. Последняя порция славы Эммы Керкби пришла в Москву из Петербурга, где артистка с успехом выступала на Втором фестивале современной музыки.

Эмма Керкби -- не певица, как все певицы, а филолог, бывшая учительница. Это отчасти знакомо и нам: в последние два-три десятилетия самые культурные и стилистически грамотные певцы получались из пианистов или музыковедов -- не всегда хватало им только яркости голоса. С Эммой Керкби все случилось удачнее: в придачу к своему вкусу и безукоризненной музыкальности она смогла вырастить голос -- сверкающее, переливчатое, вычищенное сопрано, которое уже двадцать с лишним лет не устает литься с лоснящихся глянцем компакт-дисков лучших мировых фирм, балуя почитателей итальянским ренессансом, всеми подвидами интернационального барокко, Моцартом и, конечно, англичанами, среди которых и печальный современник Шекспира Джон Дауленд, и принятый в Британии блестящий трибун Гендель.

В этот раз ее программа стягивалась вокруг имени Генри Перселла. Гений британской музыки, проживший недолгую жизнь в конце XVII века, был велик в сакральных, придворных и театральных жанрах, при том что Англия в его времена еще уклонялась от большого бизнеса, вовсю царившего на континенте, -- от оперы. Между тем всю жизнь Перселл сеял хлеб, благодаря которому он был успешен и знаменит, -- песни для домашнего употребления, широко издаваемые и популярные. Стоит отметить, что это вовсе не какие-нибудь простые куплетные песенки, а целые баллады или театральные истории, иногда мало чем отличающиеся от образцов так называемой incidental music -- музыкальных номеров, прикладывающихся к драматическим спектаклям (вроде знаменитой "Королевы фей", анонимной переделки шекспировского "Сна в летнюю ночь").

Программа называлась "Театр музыки", только театру был придан самый камерный формат: голос, которому не вменяется в обязанность покрывать большие пространства и ослеплять виртуозными руладами, и лютня. Партнер певицы, просвещенный музыкант и исследователь Энтони Рули (несколько медленных и чопорных танцев он исполнил на лютне соло) объяснил нам, что Перселл был далеко не один, но творил на богатой почве. Рядом с ним в программе звучали и учитель Перселла Джон Блоу, который был должен временно уступить своему студенту орган Вестминстерского аббатства, и Мэтью Локк, с которым Перселл похожим образом менялся должностями при королевском дворе, и Дэниел Перселл, который, вероятно, был бы первым композитором эпохи, если бы не его гениальный брат.

Театр как таковой был обнаружен в самой малой дозе, он выглядел изысканным и музейным, а потому особенно уместным на таких элитарных слушаниях, как "Декабрьские вечера", -- иногда всего несколько жестов, условных и неправдоподобных. Главное же заключалось в декламации, пропевании слов, в интонации, предельно литературной и вместе с тем дышащей ритмом. Самым впечатляющим номером был "Hero's Lament" Никола Ланье, целая баллада о Геро и Леандре (сюжет, широко популярный у композиторов -- вплоть до поп-музыкантов наших дней). Очень соблазнительно думать, что Эмма Керкби, изображавшая Геро и протягивавшая руки через волны Геллеспонта к своему любовнику, живущему на азиатской стороне пролива, имела в виду нас и тосковала о том, как краткосрочны встречи культур.

Что касается чисто вокальной стороны концерта, то даже фанатам Эммы Керкби, видимо, пришлось отметить, что голос ее звучал чуть (только чуть) блекло -- точность звуковедения иногда (только иногда) подводила, а piano, которым певица пользовалась в избытке, было не всегда окрашено. По фойе ходил слух, что певица слегка простужена. Впечатление оставили не столько вокальные удовольствия, сколько стиль в целом, приятный и ценителям барокко, и, возможно, нынешним бардам, вплоть до возвышенных рок-музыкантов (просветленный кельтский стиль у нас до сих пор в почете).

Несколькими днями раньше на "Декабрьских вечерах" играл британский ансамбль "The King's Consort", вместе с которым выступил превосходный контртенор Робин Блейз, спевший две сольные кантаты Баха. Мы напишем о них потом, когда появится поле для сравнения: 17 декабря на фестивале выступит третий британский участник программы -- вокальная группа "Henry's Eight", -- и московские меломаны соберут доселе невиданную коллекцию английских впечатлений.

ПОДПИСЬ:

Эмма Керкби и Энтони Рули: театр музыки