КоммерсантЪ / Суббота 31 мая 1997

На прошедшей неделе были вручены премии "Тэфи", Александр Солженицын избран действительным членом Академии наук, а неделей прежде Мстислав Ростропович получил орден "За заслуги перед Отечеством" II степени. Становится более определенным маячащий в июле Московский кинофестиваль (помпезный, международный, вторая свежесть) и открывающийся на следующей неделе "Кинотавр" (сильный, международный, интересный). Наконец, физически определился статус Петра работы Церетели -- устоял. На подходе Госпремия. В общем, настало время сбора плодов, не столько, впрочем, денежных, сколько символических -- речь идет об уполномоченности, позиции, легитимности. Особые места постепенно занимаются. И самый прямой путь к избранничеству -- касание власти, а еще лучше -- ее поцелуй.

Тут уместно будет сравнение двух событий, одного уже прошлого, другого будущего, совершенно неравнозначных, но все-таки сопоставимых: Каннского фестиваля и "Кинотавра". Первый, как известно, почтил своим присутствием президент Франции Жак Ширак, на втором, очевидно, появится российский премьер Виктор Черномырдин. В сознании наших граждан это выглядит, смею предположить, нормой отношений культуры и государства.

На самом деле все не так, и смысл визитов совершенно различен. Появление Ширака в Каннах было не нормально, а необычно, и приехал он в личных интересах: укрепить свои позиции на предстоявших тогда выборах (парламентских, но важных для него) путем сопряжения себя с интернациональной культурой, которая обошлась бы и без него, поскольку сама есть страшная сила и международная институция. Функция, которую, вероятно, выполнит Черномырдин, будет прямо противоположной: укрепить позиции факта культуры путем сопряжения его с собой как помазанником власти, поскольку без такой поддержки факта как бы и нет.

В России сейчас много говорят о культуре и о том, как она важна, не договорившись о том, что это такое. Существуют, вообще говоря, два представления. По одному из них, культура есть область культа, а произведение, как икона, представляет нечто высшее и значительное, что в сегодняшних безрелигиозных условиях означает продуцировать образы власти. По второму представлению, культура есть сугубо индивидуальная деятельность,-- а раз индивидуальная, значит, по преимуществу мыслительная, рефлексивная. И, следовательно, критическая, в философском значении этого термина: это всегда "культура о", а не "культура ради", и ничего не представляет, кроме права человека на творчество.

Заманчиво назвать первое представление "византийским", второе -- "латинским". Действительно, первый тип у нас как-то больше привился, и не угасает в деятелях культуры желание возыметь правительственный статус и исполнить функцию символа новой государственности. Культура не только не дистанцируется от власти, но, напротив, стремится к центру как можно ближе. Всякий фестиваль любыми средствами учиняет над собой "центровку" -- не всем, правда, удается заполучить Черномырдина. Не избежала представительских проектов и минувшая неделя (имею в виду "Аиду" в Большом, о которой сужу, правда, по отзывам коллег -- музыкальных критиков).

Второй же тип культуры (представленный, например, недавно завершившимся музыкальным фестивалем "Альтернатива", проектами актуальных художников или текстами писателей-концептуалистов) живет почти исключительно на деньги западных фондов, поскольку у нас считается явлением маргинальным (тогда как его следовало бы называть, напротив, сугубо всемирным). Деятели такой культуры -- граждане мира, полноправные участники интернационального контекста, что уже считается у нас чем-то вроде эмиграции, хоть и культурной. На таких можно уже и рукой махнуть: сами справятся.

Взаимоотношения "международного" и "нашего" складывались в течение нашего героического десятилетия примерно по сценарию анекдотической загадки о трех парикмахерских на одной улице. Первая вывесила табличку "Лучшая в стране", а вторая -- "Лучшая в мире". Спрашивается -- что же должна вывесить третья, чтобы выиграть в конкурентной борьбе? Ответ, разумеется,-- "Лучшая на этой улице".

Сегодня практически все трудятся над осуществлением этой неамбициозной, но реалистичной программы под названием "Что у нас хорошего". Но начиналось все по-другому. В годы Горбачева старые советские авторитеты (Третьяковская галерея, Союзы художников и писателей, Академия художеств) были поначалу отвергнуты, и надежды возложены на институции интернациональные, вроде ПЕН-клуба. В Москве сохранились памятники этой, еще недавней, эпохи, когда для успеха нужно было ссылаться не на Россию, а на Универсум. Можно, например, обнаружить Международную конфедерацию союзов художников и Международную федерацию союзов художников, которые делят пополам один небольшой особняк, причем федерация нахально заявляет, что она "при ЮНЕСКО", зато конфедерация значительно богаче, поскольку в ее собственность в результате удачного стечения обстоятельств перешло все имущество бывшего Союза художников СССР (художники же что в федерации, что в конфедерации "известные", то есть известные одному Богу). Некоторые отдельные физические лица даже сумели интегрироваться в международные институции реально, надеясь, что параллельный путь проделает все советское общество; но этого, как известно, не произошло.

Так, на прошлой Венецианской биеннале (1995 год) группа художников, как раз ориентирующихся на "международное", получила для своего проекта российский павильон в некотором роде случайно, по недосмотру властей. Поэтому художники в своей работе задавали животрепещущий вопрос: как представить Россию, если Россия не хочет, чтобы мы ее представляли?

На сей раз (новая биеннале открывается в Венеции через две недели) это стало для России уже не художественной, а чисто практической проблемой. Что будет в российском павильоне или он будет вовсе заперт, пока остается неясным.

Как мы рассказывали в начале года, эксперты при Минкультуры выбрали для российского павильона проект наших американских соотечественников Виталия Комара и Александра Меламида. И, как мы сообщили примерно месяц назад, министр культуры, узнав, наконец, об этом и получив несколько злых телефонных звонков от других, менее известных, художников (которых не то чтобы отвергли -- они сами не предлагали себя, считая, что в России все делается другим путем), понял, что не знает, кто главнее. Утверждают многие, а кто ж их разберет? Ссылаются на международную общественность, а кто давал указание с ней считаться? Указания не было.

Тогда министр на всякий случай решил от проблемы устраниться вовсе и снять гриф Минкульта под предлогом отсутствия денег на выставку (она должна была почти полностью финансироваться американской организацией под названием DIA). DIA все это не устроило, так как предлог был уж слишком надуманный: от министерства все равно мало что требовалось, разве что немного предприимчивости и желания устроить выставку. В результате Комар и Меламид, оказавшиеся в идиотском положении отвергнутых дарителей, были немедленно приглашены участвовать в главной выставке биеннале -- "Художники ХХ века". Таким образом, Комар и Меламид теперь будут представлять не определенное место, но определенное время. Поскольку Россия себя в этом времени как-то не очень мыслит, она оказалась за бортом.

Что будет в российском павильоне -- теперь уже не важно. К сожалению, осуществить еще один проект, который на конкурс заявлялся и был бы того достоин,-- выставку петербуржца Тимура Новикова и его "академической школы" -- уже не удастся, поскольку нет времени. Видимо, место займет какой-нибудь мастер отраслевого лоббирования. Фамилии называются разные, но лично мне это уже неинтересно.

Новейшая информация, полученная нами буквально в последнюю минуту: объявлены лауреаты Госпремий! Премию по разделу изобразительного искусства получил пейзажист Сидоров (не родственник министра культуры), автор серии полотен "Тихая моя родина" (в принципе, премию можно было дать за одно название). По родственному разделу дизайна отмечен вовсе не дизайнер, а художник Франсиско Инфантэ. Он, конечно, не председатель Союза художников России, как Сидоров, зато обладает некоторой мировой известностью. И художник хороший.

Такова у нас теперь шизофреническая какофония ценностей и ориентаций. И нашим дали, и вашим. Что означает: оставьте в покое, ну не знаем, как быть, и все тут.