КоммерсантЪ / Пятница 14 марта 1997

Ольга Манулкина, Михаил Мищенко

На открытии фестиваля "От авангарда до наших дней" авангард был представлен Второй симфонией Прокофьева -- что формально неправильно, но зато верно по существу. Роль предтечи выпала Мусоргскому с вокальным циклом "Детская" в оркестровке Эдисона Денисова (солировала Анна Нетребко). А "наши дни" в музыке иллюстрировали "Крестьянские танцы" Ширвани Чалаева и Третий фортепианный концерт Тихона Хренникова. Судя по реакции зала, наиболее близким аудитории оказался концерт Хренникова -- по крайней мере, гораздо роднее, чем симфония "из железа и стали", которую сам Прокофьев все время стремился переделать, потому что "так намудрил, что и сам, слушая, не всюду до сути добрался, с других же нечего и требовать".

"Крестьянские танцы" Ширвани Чалаева -- достойное произведение конца века, где автору удалось реанимировать идею фольклорного опуса, уже, казалось, испустившую дух от бесчисленных употреблений в музыке двух столетий -- особенно в той, что ранее изучалась в курсе "Музыка народов СССР".

Мусоргскому повезло с исполнением -- точнее, с исполнительницей. Певице с такими внешними данными, какими обладает Анна Нетребко, жестоко и несправедливо было бы отказывать в праве на каприз -- да она и не послушается. В "Детской" она играла очаровательную женщину-ребенка. Легкость манеры исполнения как нельзя лучше подошла к стилистике цикла Мусоргского. Певица продемонстрировала и "взрослый" голос -- в виртуозно разыгранном диалоге с няней. К третьему номеру цикла оркестр и певица нашли единое движение; в первой же песне ей, казалось, приходилось тянуть за собой тяжелый оркестровый корабль.

Стоявший за пультом Валерий Гергиев, несомненно, показал отличную выдержку, уверенность и самообладание. Длинная программа концерта, в которой оркестр играл с солистами и без оных, подтвердила опытность и безотказный ремесленный навык дирижера. Смутить внимательного слушателя мог только чересчур механический, машинный напор. Кроме того, жест, этот главный инструмент дирижера, в гергиевском варианте нередко вызывает чувство протеста. Он должен выражать музыкальное движение, у Гергиева же жест мелкий, напряженный, если не сказать зажатый, с непрерывным вибрато палочки. И оркестр звучит так же. Кроме того, становится очевидным, что на тонкую детальную работу у дирижера, по всей видимости, времени не остается. Это основная проблема современного гастролирующего артиста, которому приходится выступать в режиме конвейера. В результате спешка и натиск препятствуют звучанию музыки. Такой деятельный и честолюбивый артист, как Гергиев, вероятно, не должен был бы концентрировать усилия только на размахе оркестровых и сценических планов.

В ряд симфонических концертов Мариинки открытие фестиваля вписывается весьма органично. В контекст нынешних отношений Гергиева с петербургской аудиторией -- тоже. В Петербурге звучит хорошо то, что готовится для показа за его пределами или только что привезено из поездок. Мариинская сцена все чаще становится местом генеральных репетиций гастрольных турне Kirov Opera and Orchestra, превращаясь в аналог киностудии: здесь создается то, что предназначено для проката совсем в другом месте. Нет сомнения в том, что эти гастроли театру жизненно необходимы. Но и в том, что зарубежная (а нынче также московская) публика и пресса получает другое качество Мариинского театра, сомнений остается все меньше.