КоммерсантЪ / Суббота 26 октября 1996

Идея привезти высоких британских гостей в Армению принадлежала Шостаковичу, для которого отдых в высокогорном Дилижане оказался незабываемым. За осуществление плана взялся Мстислав Ростропович, чья дружба с Бриттеном к тому времени уже вылилась в виолончельные сонату, сюиту и симфонию. Читая в Ереване 1996-го дневник Питера Пирса и в нем, среди прочих путешествий, описание армянского, можно уверовать в благословенную стабильность армянских традиций, не принимающих во внимание исторические и природные катаклизмы. Радушие, угощение и тосты, поразившие тогда воображение сдержанных англичан, не канули в черную дыру нескольких лет без газа, электричества и воды. Осенние краски пылали, столы ломились, а в Дилижане, композиторском доме отдыха Армении, который ленинградские и московские композиторы, при всем своем патриотизме, не решатся поставить в ряд с Репино, Рузой или Иваново, в необитаемых после 1988-го коттеджах, великолепно звучали недавно настроенные рояли.

Из сочинений Бриттена, в творчестве которого детская тема была любимым, балованным и счастливо одаренным ребенком, Армен Меликсетян выбрал юношескую "Простую" симфонию и два спектакля для детей: "Ноев ковчег" и "Золота тщету". В сухопутном Ереване пахнуло Англией и морем, а в ряды поклонников композитора была включена самая перспективная часть армянской аудитории.

Экономкласс в сценографии и костюмах спектакля "Золота тщета" (художник Жасмена Хачатурян) предоставил простор режиссерской фантазии. Виртуозная работа с веревочными лестницами и сетями заставляла подозревать в молодых и прыгучих исполнителях значительный матросский опыт. Студенты музыкального факультета театрального института не стеснялись азартно играть в пиратов, и детская опера оказалась им вполне впору. Их отваге в борьбе с непростым тональным планом бриттеновской партитуры можно было позавидовать, а учитывая то, что большинство из них учили партии на слух, подивиться смелости их мастера. Набитый битком зал уничтожал дистанцию между собой и сценой и в переносном, и в прямом смысле: дирижер Карен Дургарян, который ненамного старше артистов, умело руководил спектаклем прямо из первого зрительского ряда. Юнга-девочка, поющая чистым мальчишеским голосом, столь необходимым в опусах Бриттена, хороший английский и отличная партия фортепиано, заменяющего в этой опере оркестр, довершили впечатление.

"Ноев ковчег", поставленный в 1993 году на сцене оперного театра и возобновленный для фестиваля, исполняло и приветствовало из зала другое поколение ереванцев, издавшее визг при выключении света и рев восторга, когда по проходам начали шествие забавнейшие слоны, жирафы, попугаи и прочая живность (художник Рафаэл Хачатурян). Всякой твари давали щедро, с надбавкой: не по паре, а по тройке-четверке. Впрочем, тем, кто ставит спектакли у подножия Арарата, виднее: это ведь сюда вынесло ковчег, кусочек которого хранится в храме в Эчмиадзине. Большим усилием воли петербургской делегации удалось удержаться и не запеть вместе с хором (музыкальная школа Давида Зеляна) "Kyrie eleison", шествующее у Бриттена детским маршем. Желание было вызвано не только знанием правил игры (по замыслу автора, несколько гимнов в опере поют зрители), но более зажигательностью всего происходящего, которым кроме дирижера Атанеса Аракеляна повелевал обладатель роскошного голоса Армен Меликсетян в партии невидимого Бога.

Оперные спектакли фестиваля шли в достойном обрамлении. Консерваторский хор "Аллилуйя" Соны Оганесян продемонстрировал профессионализм, увлеченность ХХ веком (не только английским: звучали Пуленк, Барбер и, конечно, Комитас), а также великолепно матовый, округлый звук и идеальную аккордику, заставлявшую предвкушать их звучание в ренессансном репертуаре. Единственный раз в национальном контексте Бриттен оказался в программе петербургского органиста Михаила Мищенко: от славного английского прошлого представительствовал Перселл, из XIX века был выбран Уэсли, из ХХ-го -- Воан Уильямс, Холст и Уитлок.

В симфонической программе Карен Дургарян представил собранный им оркестр и собственные дарования. Музыкальность, пластичность и воля молодого дирижера были доказаны им весьма убедительно. Энергичный скупой жест, непохожий на модную дирижерскую хореографию, вселял надежду на то, что эта болезнь века его минует. Приученный к традиционно подвижному темпу в первой части "Простой симфонии" Бриттена слушатель мог извлечь много преимуществ из задуманного и осуществленного замедленного движения в игре ереванцев. А в выбранной в пару Бриттену Симфонии для струнного оркестра и литавр Эдуарда Мирзояна дирижер заставил публику с самого начала с нарастающим интересом следить за развитием событий, что было весьма непросто в композиции, раскрывающейся лишь к финальному участку формы.

В Армении сегодня не лучшие времена для музыки; любая творческая деятельность трудна, тем более фестивальная. И все же наблюдатель из более благополучных регионов -- будь то Петербург или Лондон -- вслушивается в происходящее в Ереване в надежде, что время до следующего фестиваля Бриттена не нужно будет исчислять десятилетиями.

Фестиваль Бриттена учрежден министерством культуры Армении, Государственным детским музыкальным театром и петербургским агентством "Зима" при поддержке посольства Великобритании в Армении, Ереванского театрального института, авиакомпании "Аракс", АО "Иакинф".