КоммерсантЪ / Пятница 15 марта 1996

Юлия Бедерова, Светлана Сафонова

Отыграв два концерта в Амстердамском зале Paradiso (выступления без рекламы не входили в официальную программу турне и являлись, как это принято в мировой практике, генеральной репетицией нового шоу), Стинг прилетел в Москву, сел в предоставленный организаторами "ЗИЛ" с номером STING впереди и обычным номером сзади (договориться с ГАИ оказалось несложно) и поселился в отеле "Балчуг-Кемпински". Где и получил, выглянув в окно, первое приятное впечатление от России: закат на Москве-реке. Стинг верит индейским шаманам и современной науке: "Желтый свет солнца источает литий в чистом виде. Он проникает через глаза прямо в душу и излечивает самую тяжелую депрессию". Тарелка черной икры и водка (традиционный презент организаторов звездам) не вызвали у него особенного восторга. Так же как и прогулка по ночной Красной площади ("грустное место"), и путешествие в Кремль и Оружейную палату на следующий день: "Я видел много алмазов, много золота" (насмешливая гримаса, взывающая к пониманию). "Да и мое поместье больше".

С 1992 года Стинг живет с женой, детьми и собаками в местечке Lake под Лондоном в поместье XVI века, на 54 акрах земли и в 41 комнате. В 1993 году в своей домашней студии он записал альбом The Summoner's Tales. Он любит бывать дома, наслаждаться своей коллекцией полотен итальянского Ренессанса ("это похоже на русские иконы, которые мне очень нравятся"), выходя на природу, разговаривать с травой ("очень помогает").

Идеал рок-звезды для интеллигентного человека, автор, способный писать изощренную музыку, любимую массами, умно и мягко микшировать стили, сочетать в имидже трогательность и запальчивость, Стинг традиционен во всем. В том, что вырос в одном из рабочих городов Англии, откуда явился миру английский рок. В том, что поселился в традиционном английском поместье среди озер, туманов и трав. В том, что по молодости строил имидж рок-разрушителя ("Я ходячий ночной кошмар, разговоры рушатся, когда я вхожу в комнату", -- пел Стинг в песне Demolition Man). В традициях интеллектуальных рокеров -- вегетарианство и йога, забота о политике и экологии. Традиционен он и в том, что к 44 годам успокоился и явился Москве в образе джентльмена. Вежливость и сдержанность не сходили с его лица в любой обстановке. И в ночных заведениях "Метелица" и "Метрополь", куда Стинг идти не хотел, но уступил настояниям музыкантов (при входе в "Метелицу" зазвенел металлоискатель, всех попросили выложить металл и пройти еще раз; музыканты, вспомнив заслуги перед человечеством, не покорились, но Стинг произнес: "Закон есть закон", и все встало на свои места). И в Большом театре, где наблюдал из царской ложи "Ромео и Джульетту". И на приеме у английского посла, в заботливом окружении свиты охранников и организаторов (жест, которым глава SAV Entertainment Надежда Соловьева сняла с плеча Стинга пылинку и увела прочь от собеседника, забыть невозможно). Вспомнилась строчка из нового альбома: "Я темен, как декабрь, холоден, как человек на луне". Звезда вызывала сострадание.

Подготовка к концерту шла строго по расписанию, вывешенному на каждом столбе за сценой. По расписанию начался "саундчек", доводились последние детали. Стинг терпеливо объяснял музыкантам: "Один палец -- это раз, два -- это два..." Он славен манерой шутить ненавязчиво, весело и с серьезным лицом. По расписанию в четверть шестого полукучей-полустроем в одинаковых пиджаках появилась профессиональная концертная охранная бригада (единственная в Москве, из зала "Россия") и направилась на инструктаж. По расписанию нарастало напряжение. Первой не выдержала г-жа Соловьева: "Все девушки должны немедленно покинуть помещение!" Неожиданно обнаружилось отсутствие меда и имбиря, необходимых Стингу для хорошего звучания голоса. Совещание главных лиц принимающей стороны увенчалось решением проблемы. И в 19.40, на десять минут позже намеченного, по маршруту, обозначенному на полу гигантскими стрелами и крестами, Стинг и музыканты вышли на сцену. Все началось с хита If I Ever Lose My Faith In You. И, кажется, в тот же момент улетучилось их хорошее настроение. На протяжении трех песен толпа неторопливых рассаживались по местам в партере; зал был полон (перед началом концерта билеты у входа стоили 3,5 миллиона, официальная цена -- до 350 тысяч) и старательно выражал восторг, однако не заметил нескольких моментов подготовленного триумфа. ("Чертов Лас-Вегас!" -- кричали техники по окончании шоу; "Лас-Вегас" -- жанр представления, когда публика приходит не на музыку, а посмотреть за огромные деньги на знаменитость.)

Обвал должен был случиться по крайней мере на Roxanne. Вспышка красного света на словах "не включай красный фонарь", золото в финале, звук хаммонд-органчика -- все в тысячный раз за историю песни требовало превратить мини-спектакль о проститутке в рок-торжество. Однако происходящее, то достигая накала, то вдруг теряя логику и энергию, больше подходило под формат поп-шоу. Впрочем, Стинга никогда не подводила его способность сочинять простые очаровательные мелодии и несложные поэтичные тексты, избегая банальности ювелирной аранжировкой. А блестящие джаз-роковые соло клавишника Кенни Керклэнда (партнера Стинга еще по триумфальному The Dream Of The Blue Turtles) поразили бы изощренностью и фантазией серьезных джазменов -- если бы они только пришли на концерт. К сожалению, звук -- тяжелый и вязкий -- не дал возможности услышать в музыке Стинга знакомые утонченность и воздушность. Щемящий Englishman In New York удивил непривычной мощью. Fragile -- увесистой поступью. Зато по крайней мере две композиции из нового альбома про падающего Меркурия -- I Was Brought To My Senses (кельтский напев, плавно переходящий в странную бразилиану) и I Hung My Head (о вечности в жанре ковбойской песни в нечетном плывущем метре) -- оказались такими же изысканными подарками, как некогда -- вышеназванные шедевры.

Бисовая нон-стоп-серия завершилась гимнической Lithium Sunset. Солнце заходит. Но тяжелые депрессии Стинга не посещают. Он столь же трогателен, как и прежде. Столь же "горько-сладко" (по выражению Боба Белдена, делавшего джазовые аранжировки его песен) элегантен. Но потерял в легкости.

Повзрослевший, подозрительно часто настаивающий на собственном счастье Стинг в Москве, казалось, имел о России только самые распространенные представления (Чайковский, иконы, Прокофьев). Однако, проявив поразительную осведомленность в делах экологических, расспрашивал английского посла про арест Александра Никитина, помогавшего норвежским экологам в сборе информации о состоянии отходов в хранилищах Северного флота. Есть вероятность, что в скором времени Карелия и Кольский полуостров станут для Стинга так же дороги, как бразильские леса. И тогда, можно надеяться, в далеком Лас-Вегасе Стинг будет периодически петь в их поддержку.