КоммерсантЪ / Среда 02 ноября 1994

Колобов -- дирижер театральный: его сценическая, актерская одаренность проявляется даже на симфоническом поприще. Дирижирует он концертом или оперным спектаклем, Колобов -- всегда участник представления, персонаж, притягивающий внимание публики не меньше, чем действующие лица постановки или знаменитые вокалисты. Его роли в спектаклях не велики, но значительны: в финале балета "Ромео и Джульетта" (в постановке Владимира Васильева в театре Станиславского и Немировича-Данченко) дирижер соединяет руки умерших героев; в дивертисменте "Россини" протягивает руку солистке, помогая ей взобраться за дирижерский пульт (чтобы эффектно взять высокую ноту); в "Руслане" Глинки -- становится придворным маэстро карлы Черномора. В спектаклях он олицетворяет самою музыку, но эта претенциозная роль, которую ему смело поручают режиссеры, в исполнении Колобова не вызывает протеста -- его музыкальная отмеченность не требует доказательств.

Евгений Колобов окончил хоровое училище при Академической капелле в Ленинграде и Свердловскую консерваторию (класс профессора Михаила Павермана), получив диплом хорового дирижера. Работал в Улан-Удэ, Свердловске, в Мариинском театре оперы и балета, пока, наконец, не создал "Новую оперу". Открытие своего театра -- едва ли не самое большее, чего может достичь дирижер. Дело остается за репертуаром.

Ныне, когда от многих популярных опер слушатели устали, обращение к неизвестным и редко исполняемым произведениям становится банально очевидным ходом для завоевания публики. Театр, оправдывая свое название, часто обращается к произведениям, известным немногим знатокам. Предприятие это рискованное: его обычный результат -- известность у определенной части публики и сдержанное внимание прессы. Однако Колобову и его театру удалось избежать такой пусть не печальной, но малопочтенной участи -- на спектаклях "Новой оперы" почти всегда аншлаг, а музыкальные критики, не обошедшие своими рецензиями ни одного спектакля, часто отзываются о колобовских премьерах восторженно.

Казалось, бы, здесь все объяснимо -- постановки "Новой оперы", не имеющей своей сценической площадки, не успевают наскучить публике -- представлений бывает два-три, и не все желающие могут на них попасть. Но этого мало: театр и его постановки должны интриговать, иметь в своей основе "нечто", привлекающее публику. В "Новой опере" это, прежде всего, фигура художественного руководителя. Об особом артистизме Колобова-дирижера свидетельствует его поведение за пультом. Трудно, пожалуй, найти сейчас более подвижного и пластичного маэстро -- его техника и манера дирижировать напоминает причудливый танец. От некоторых известных коллег музыканта приходилось слышать, что такая экспрессивность и самоотдача излишни, однако для Колобова это не вопрос выбора: режиссерское и актерское самовыражение для него не цель, -- при безусловном лидерстве он составляет полное единство с оркестром, хором и солистами.

Страсть к новизне и некоторый творческий авантюризм -- свойства колобовского таланта. О его пристрастии к неизвестным произведениям уже говорилось. Однако Колобову и здесь удается оставаться оригинальным, избегая лавров популяризатора-первооткрывателя -- он часто выбирает для постановки редко исполняемые произведения знаменитых композиторов. Ему удалось представить нового Россини -- композитора, известного своей легкостью и комедийностью, -- как проникновенного религиозного автора Stabat mater и Agnus dei. В стремлении найти для оперной постановки интересный музыкально-драматургический материал он не останавливается перед немыслимыми шагами. Например, не найдя партитуру оперы Доницетти "Мария Стюарт", Колобов оркестровал ее на слух с архивных записей итальянской постановки.

Любая попытка представить оперу как драматургический эксперимент считается у нас авангардом -- о режиссуре оперного спектакля говорят, если постановка хоть сколько нибудь отличается от приевшегося Большого стиля в КДС и ГАБТе. Однако в спектаклях "Новой оперы" музыка и содержание, сочетаясь, образуют гармоническое целое. Часто такой эффект создает не драматургия спектакля, а ансамблевое единство исполнителей, хора и оркестра. Что касается же собственно режиссуры, то она часто носит необязательный, иллюстративный характер и отличается скупостью перформанса.

Главная же сенсация, связанная с появлением "Новой оперы", как это часто бывает, лежит в области самого простого и даже элементарного: основ исполнительского мастерства. Виртуозность и профессионализм оркестра и хора "Новой оперы" общепризнаны, и хотя солисты его театра не отличаются большими голосами, колобовские оперы можно слушать, не опасаясь споткнуться о фальшивую ноту. Верное ощущение стиля и соответствие музыкальной партитуре чаще свойственны камерным исполнителям, но для большого оперного коллектива это -- пока роскошь. Заслуга создания такого синтетического оперного театра, безусловно, принадлежит Евгению Колобову.