Большой театр, журнал / Воскресенье 06 сентября 2020

В 2020 оперным театрам пришлось туго и без коронавируса. Пропустить юбилей Бетховена было никак невозможно, оставаться в стороне глупо, но вот незадача: у Бетховена плохо с операми, выбрать не из чего - максимум можно сочинить литературно-музыкальную композицию про Эгмонта или, как сделали в Пьяченце по заказу и на либретто баритона Лео Нуччи ("Il Sordo – Sogno d’amore in una notte di San Silvestro"), написать что-то самим. Хоть как-то спасают только разные редакции «Фиделио», частью с названием «Леонора», и освященная традицией возможность переписывать разговорные диалоги между музыкальными номерами.

До карантина три театра успели с самыми громкими премьерами — и по предварительной шумихе, и по итогам в отсутствие конкуренции. Во время карантина (и тоже чуточку до) все три попали в видеотрансляции: Венская государственная опера, по новой привычке, сделала прямой показ премьеры, Театр Ан-дер-Вин специально снял спектакль без публики, прежде чем окончательно уйти в гибернацию, Ковент-Гарден тянул дольше всех, но в итоге расщедрился на видео генеральной репетиции без главного козыря — Йонаса Кауфмана в партии Флорестана.

Увы, отсутствие Кауфмана — совсем не главный недостаток спектакля Тобиаса Кратцера под палочку Антонио Паппано. Кратцер как оперный режиссер бодро начал — собрал пачку наград от журнала Opernwelt за лучшие спектакли и лучшую режиссуру, а потом уверенно скандализировал Байройт задорным и точным «Тангейзером» (2019). К сожалению, со временем оказалось, что Кратцеру в опере нечего сказать — кроме того, что придумали оперу скучные богатые люди ради поддержания status quo, и никакими революциями и юношеской страстью этот истеблишмент не возьмёшь. Спектакль на немецком языке об испанцах на фоне Великой Французской революции призван одновременно развлечь английскую публику и пристыдить за то, что она развлекается. Антонио Паппано за пультом делает всё, чтобы так и вышло: музычка звучит простовато, зато хорошо запоминается из-за постоянных повторов и чёткого ритма. От мощного движения музыкальной мысли Бетховена и хитро спрятанного в ариях неумолимого её развития остаются два притопа, три прихлопа и чистый, яркий голос Лизе Давидсен, которой в одиночку звуковую картину не исправить.

Для лондонского спектакля выбрана финальная редакция «Фиделио» — решение, видимо, слишком логичное, чтобы быть популярным в этом сезоне. Спектакль театра Ан дер Вин под тем же названием — на самом деле «Леонора», редакция оперы 1806 года. Дирижёр Манфред Хонек создаёт из разнородных фрагментов партитуры, не всегда споро пригнанных друг к другу автором, этакий концептуальный альбом с цельным симфоническим звучанием и захватывающе логичной структурой. Блестящие певцы (особенно нужно отметить Эрика Катлера в партии Флорестана и Николь Шевалье в партии Леоноры) встраиваются в огромную систему Бетховена-Хонека с инструментальной точностью. Выглядит спектакль тоже удивительно цельно — архитектурное бюро Barkow Leibinger разработало на оба акта единую декорацию в виде огромной лестницы, на фоне которой люди теряются, потому что, в общем, не важны. Не важны они, похоже, и режиссёру. Голливудская звезда и блестящий драматический актёр, Кристоф Вальц давно рассказывает о своей любви к опере и режиссёрских амбициях. Неважно выходит, кажется, и с тем, и с другим. «Фиделио» Вальца сложно назвать полным режиссёрским провалом, потому что нечему проваливаться: если считать оперную режиссуру искусством работы с певцами в театре, то режиссуры в спектакле нет; если же искусством создания концепций, то, пожалуй, исчезновение людей в мощной надчеловеческий системе — будь то жестокая музыка Бетховена, репрессивное государство или ослепительная архитектура — это как раз она и удачная.

В главном, по крайней мере в смысле размера, оперном театре Вены, Государственной Опере, спектакль уже по-честному назвали «Леонора», диалоги, как и везде, пересочинили, а социальные месседжи решили поставить на первый план. Задача режиссёра Амели Нирмайер, очевидно, в том, чтобы развеять любое смутное беспокойство по поводу этической безупречности титульной героини, а заодно вскользь обновить социальную повестку оперы до актуальных стандартов. Проблема, однако, в том, что спектакль не ставит никаких вопросов и не показывает никаких проблем, только даёт утомительно правильные и поверхностные ответы. Тривиализация дискурса пропитывает и музыкальное прочтение: Венские филармоники играют собранно и профессионально, не особенно задумываясь о том, что может хотеть сказать дирижёр Томаш Нетопил. Да и зачем? И так понятно, что Бетховен — великий.