Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/news/14749311/francuzskaya-kontrrevolyuciya

Ведомости / Среда 31 июля 2013

Балет Михайловского театра за восемьдесят лет многократно менял имена. Но сущность его была определена при основании: труппу, заселившуюся в бывший императорский Михайловский театр, один из самых радикальных советских хореографов Федор Лопухов создал как «лабораторию советского балета». Эту функцию она и выполняла до самой перестройки.

О прекрасном предназначении напомнило «Пламя Парижа» — старый советский балет, возвращения которого ждали с замиранием сердца. Его создатель Василий Вайнонен пользовался репутацией хореографа, фонтанирующего разнообразием танцев и комбинаций. Только ему под силу было адаптировать для пуантов историю Великой французской революции и при этом не получить ни одного упрека в нелепости. Тридцать лет «Пламя Парижа» пользовалось феноменальным успехом публики, но в начале 1960-х бесследно исчезло из репертуара.

Михаил Мессерер, сын Суламифи Мессерер и племянник Асафа Мессерера, в репертуаре которых «Пламя Парижа» занимало одно из главных мест, в детстве так часто видел знаменитый балет, что запомнил во всех подробностях. И теперь воспроизвел для труппы, в которой до этого уже воскресил два памятника советской эпохи — «Лебединое озеро» и «Лауренсию». Но даже в детстве увлекали прежде всего танцы: не только хрестоматийные па-де-де и танец басков, но и марсельский, овернский, танец с флагом и сцена придворного балета — они с блеском восстановлены. Развернутая пантомима, в начале 1930-х еще не убитая в соответствии с модой, Мессерером сведена к минимуму: современный зритель нуждается в динамизме, а пожертвовать хоть одним танцем из калейдоскопа вайноненовской фантазии кажется преступлением. Трехактный балет, хотя и сохранил структуру, ужат до двух с половиной часов, движение не останавливается ни на минуту: даже когда партитура требует музыкального антракта, постановщик запускает фрагмент фильма «Мастера русского балета», который зафиксировал сцену штурма Тюильри, размахом и накалом вызывающую в воспоминаниях «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна, только в цвете. Своевременность возобновления вопросов не вызывает — в финале зал неистовствует так, что, кажется, только стремительное закрытие занавеса не позволяет публике устремиться на площадь, где в высоченных поддержках возносятся две главные героини балета.

Санкт-Петербург